Элистер Маклин - Частный детектив Выпуск 5

Лицо его в неизменных глубоких морщинах хранило такое выражение, словно механик никогда не знал, что такое улыбка.

Он спросил, обращаясь к человеку в комбинезоне небесно–голубого цвета:

— Харлоу, конечно, оправдали?

— Конечно? Я вас не понимаю…

Это был Нойбауэр: высокий, очень светлый блондин, абсолютно нордического типа. Гонщик номер один команды Гальяри. Имя “Гальяри” красовалось на нагруднике голубого комбинезона. Своими победами на трассах Гран—При австриец завоевал репутацию кронпринца, и его прочили в наследники Харлоу. Подобно Траккиа, Нойбауэр пользовался репутацией холодного, недружелюбного человека, совершенно нетерпимого к дуракам, каковыми он считал большинство людей. Как и у Траккиа, его друзья составляли очень тесную и немногочисленную группку. И неудивительно, что этих двух самых непримиримых соперников на автотрассах знали как близких друзей.

Плотно сжав губы и блестя голубыми глазами, Нойбауэр явно кипел гневом, и его настроение отнюдь не улучшилось, когда на пути возникла массивная фигура Макелпайна. Пришлось остановиться. Хотя Нойбауэр не страдал малым ростом, Макелпайн был покрупнее.

— Прочь с дороги! — процедил сквозь зубы австриец.

Босс посмотрел на него с кротким удивлением.

— Простите, что вы сказали?

— Извините, мистер Макелпайн… Где этот негодяй Харлоу?

— Оставьте его в покое. Ему и без того тошно…

— А Джету, считаете, не тошно? Не знаю, какого дьявола носятся с этим Харлоу! Мне плевать на это, но с какой стати сумасшедший маньяк должен оставаться на свободе? Ведь он же настоящий маньяк! И вы отлично знаете. Мы все это знаем. Сегодня он дважды оттеснял меня с трека. И я тоже мог сгореть заживо, как Джету. Я вас предупреждаю, мистер Макелпайн! Я собираюсь поднять вопрос, чтобы Харлоу сняли с дистанции.

— Кому–кому, только не вам, Вилли, поднимать такой вопрос. — Макелпайн положил руку на плечо Нойбауэра. — Вы не вправе показывать пальцем на Джонни. Отлично знаете, кого ждет чемпионское место, если Харлоу уйдет.

Нойбауэр широко раскрыл глаза. Ярость его почти погасла, сменившись вдруг каким–то недоверчивым изумлением, с которым он уставился на Макелпайна. Заговорил снова — голосом, упавшим до шепота:

— Думаете, я и впрямь поступил бы так?

Вмешался Джекобсон. Он сказал, обращаясь к австрийцу:

— Ну вот! Неужели вам нужно объяснять, что осудить Харлоу — значит отбросить автотранспорт на десять лет назад? Кто же позволит? В гонки вложены миллионы! Разве не так, мистер Макелпайн?

Ничего не ответив, Макелпайн задумчиво посмотрел на Джекобсона, потом бросил мимолетный взгляд на все еще не сменившего злобную гримасу Траккиа, наконец отвернулся и подошел к искореженному “коронадо” Харлоу. Машину уже успели поднять и поставить на колеса. Макелпайн не спеша осмотрел ее, задумчиво постоял над водительским креслом и, тронув рулевое колесо, которое повернулось без малейшего сопротивления, выпрямился.

— Да-а, интересно!

Джекобсон ревниво насторожился. Его глаза, выражая неудовольствие, могли быть столь же грозными и страшными, как и злобная гримаса Траккиа. Он произнес:

— “Коронадо” готовил я, мистер Макелпайн.

Шеф лишь пожал плечами. Последовала долгая пауза. Наконец сказал:

— Знаю, Джекобсон, знаю. Знаю также, что никто не делает это лучше вас. Знаю и то, что вы здесь служите уже слишком давно, чтобы говорить глупости. Такое может случиться с любой машиной. Сколько вам нужно времени?

— Вы хотите, чтобы я начал сейчас же?

— Вот именно.

— Четыре часа. — Джекобсон говорил сухо, он явно оскорбился и с трудом переносил обиду. — От силы — шесть.

Макелпайн кивнул и, взяв Даннета под руку, хотел было уйти, но в последнее мгновение остановился. Траккиа и Рори тихо разговаривали о чем–то, и хотя слова звучали неразборчиво, враждебные и злобные взгляды, которые они бросали в сторону находившегося в павильоне Харлоу и на его бутылку с бренди, были достаточно красноречивы. Макелпайн, все еще держа Даннета под руку, отвернулся и вздохнул.

— Сегодня у Джонни друзей не прибавилось, не так ли?

— Угу. Да и за последние дни, боюсь, тоже. А вон, кстати, еще один, который едва ли увеличит их число.

— О, Боже ты мой! — Вздохи как будто уже вошли в привычку Макелпайна. — Кажется, Нойбауэр действительно что–то подозревает, — и добавил, взглянув на австрийца: — Нет, Вилли, я этого не думаю. Просто хочу сказать, что мало кто мог бы подумать иначе.

Наступила продолжительная пауза, гнев Нойбауэра угас окончательно, и он спокойно сказал:

— Но это же убийца. Еще кого–нибудь убьет.

Повернулся и пошел прочь.

Даннет проводил его задумчивым и тревожным взглядом.

— Может, он и прав, Джеймс… Понимаю, Харлоу взял четыре раза подряд Гран—При, но с тех пор, как погиб на Больших гонках в Испании его брат… Да что говорить, вы и сами хорошо знаете…

— Взял подряд четыре приза, а вы хотите убедить меня, что у него сдали нервы.

— Не знаю, что у него там сдало. Знаю только одно: если самый осторожный гонщик стал неосторожен и опасен, так самоубийственно неистов, — это ненормально. Ведь другие гонщики просто боятся его. Они уступают ему дорогу, потому что хотят остаться в живых. Вот почему он и продолжает выигрывать.

Макелпайн пристально посмотрел на Даннета и покачал головой. Ему было не по себе. Это правда, он, Макелпайн, а совсем не Даннет, признанный мастер в гоночных делах. Но Макелпайн относился к самому Даннету и к его мнению с глубоким уважением. Что ни говори, а Даннет чрезвычайно умен и проницателен. Будучи профессиональным журналистом (и притом в высшей степени компетентным), он сменил место политического обозревателя на роль спортивного комментатора лишь по той простой причине, что нет на свете ничего скучнее политики. Против такого объяснения трудно привести какие–либо контрдоводы. Острую проницательность и незаурядную способность наблюдать и анализировать, которые сделали его грозной фигурой на арене Британского парламента, Даннет легко и успешно применял теперь на мототреках мира. Будучи постоянным корреспондентом одной из ежедневных британских газет общенационального значения и двух журналов по автомобильному спорту — британского и американского, он быстро приобрел репутацию крупнейшего обозревателя мирового автомобильного спорта. Добиться подобного за два года с небольшим не так–то просто. Успех был велик, вызывая зависть и неудовольствие, если не сказать открытую ярость, со стороны многих, не очень преуспевающих собратьев по перу.

Не возвысило репортера в их глазах и то обстоятельство, что Даннет, по их выражению, прилип, как пиявка, к команде гонщиков фирмы “Коронадо”, сделавшись при ней буквально бессменным комментатором. Нельзя сказать, чтобы на сей счет существовали какие–нибудь официальные запреты, писанные или неписанные. Во всяком случае, раньше так не поступал ни один журналист. “Его задача, — утверждали коллеги, — беспристрастно и без предубеждений писать обо всех водителях на трассах Гран—При”. В действительности же их глубоко задевало, что во время гонок Даннет первым получал материалы у “Коронадо”, быстро расцветающей и уже прославленной компании спортивного бизнеса. Статьи, которые Даннет писан частично о команде и главным образом о Харлоу, составили бы весьма внушительный том. Но ни это, ни публикация книги, которую хваткий репортер выпустил в соавторстве с чемпионом, не улучшили отношений между коллегами–журналистами.