Инна Тронина - Четвёртая четверть

— Ты так «танец живота» исполняешь, Машка, что я сразу кончил, — откровенно признался Шахновский. — Перед мужем наловчилась?

— А тебе какое дело? Я в твою постель не лезу, и ты в мою не лезь. Лучше скажи, какие ещё модели тебе понравились.

— Та, что с юбкой.

— А-а, это под Эстер Уильямс? Да, клёвый купальник, мой самый любимый. А голливудский заметил? В самом конце?

— Шик! Всё мигает, мерцает, как платье-коктейль. Маш, ты правда хочешь Минкову к своему «папику» привести? Она же сегодня тоже выходила, с платочком на заднице. Ну, вся в серебряном, помнишь? И в жилетке ещё…

— Это называется «парео» и «шазюбль», скобарь! Да, Виолетта может меня заменить. Она — как раз тот тип, что нравится «папику». И спать с ним будет, обещала.

— Мало ли что она обещала! Ветка же психичка, шиза. Понятно? Не завидую твоему «папику». Врёт она, потому что совсем не такая.

— Она же подружка твоя, Шах! А ты про неё такое пылишь! Никакая она не психичка, нормальная «тёлка». Я знаю, что ты хочешь мне свою сестру подсунуть. У тебя доказательства-то есть?

— Ещё сколько! И Беляши знают про неё много. Только у Ветки справка в психушке — покойная мамаша купила. Ей ничего не будет. А Беляши и их тётка на нары загремят. Раньше, позже — какая разница? Поймают же их когда-нибудь. Всех загребут, прикинь.

— А за что их сажать-то? Только ори так, всё слышно.

— Ты бы, Маш, сперва узнала, кто такая Минкова, потом бы «папику» её сватала. Ведь и сама пострадать можешь. Ей-то что, у неё документ…

— Она на учёте, что ли? А за что? Я не знала, правда. Она ведь мне говорить не станет. А где это можно выяснить? Так, вроде, в норме…

— В норме… У неё это давно ещё, с детства. Ей интересно смотреть, как люди умирают. При Ветке один раз машины столкнулись — лоб в лоб. На панели тётка кончалась от тупой травмы живота. Ветке десять лет было, а сейчас двадцать два. Так она уже двенадцать лет на этом помешана. У неё бредовый синдром, сама говорила. Чтобы не было проблем, получила справку…

— Да ты что, Шах? Серьёзно? А не похоже, между прочим.

— Шизы все такие. Не подумаешь, пока не столкнёшься. И ничего с ней не сделать. То, вроде, в себя приходит. А то позарез нужно увидеть умирающего человека. И она орёт, что проглотит бритву, если не увидит…

— Как это бритву проглотит? Она на понт вас берёт…

— В хлебном мякише можно. Потом бритва расправится. И всё в желудке изрежет. Её в психушку посадили за эту бритву, но потом выпустили — мама нажала. Виолетта целыми днями по Москве шляется — аварию увидеть хочет. Иногда получается, но чаще нет. Вот она и начинает беситься. Маш, чего ты так смотришь? Думаешь, вру? Да это проверить можно. На Минкову есть документы в психушке. Я добра тебе желаю. Не хочу, чтобы ты в полную задницу с этой шизой не вляпалась. Она всех родственников своих ненавидит — отца, бабку. Но больше всего — мать. Очень хотела её убить. Обрыдла со своей заботой.

— Так мать же погибла недавно! Ветка, что ли, её убила?

— Нет, Тонька-Беляш по её просьбе. Мать-то всё на братьев валила. Будто они Веточку с истинного пути сбивают. Мать про тех детей точно ничего не знала. Слухи только какие-то доходили… Ирина Анатольевна Тоньку-Беляша на свидание позвала, на остановку. Хотела сказать, чтобы они отстали от Веточки, а то она меры примет. У неё на Беляшей много компромата есть. А Тонька как про компру услышал, так ножом Минкову и пырнул. А потом смылся — к Мишке домой. Я не вру ничего, Маш, не падай в обморок. Ведь потом с тебя три шкуры сдерут, если Ветка кого-то хлопнет из интереса. Она давно Беляшей просила мамаху почикать, но те боялись. А тут уже нечего делать было. Ирина — баба с яйцами. Доложила бы про Беляшей. Куда надо…

— А что про них докладывать? Вроде, нормальные ребята, не бандиты…

— Ну и что, что не бандиты? Всё равно убийцы. Если с тёткой возьмут, то окунут надолго. А в камере опустят, и у параши навек положат. Они же детей трахали.

— Да ты что! Каких детей? Серьёзно, трахали?

— А разве несерьёзно можно трахать, в натуре? Маш, ты только молчи, как немая. Получается, что я сдал Беляшей. А от них всего жди.

— Слово даю, что буду молчать. Но хочу знать про Минкову. Мне же сказали, что она умная девчонка, и предки в норме. Это — кроме внешних данных. Мать в префектуре работала. А она — психичка? На учёте?

— Особо опасная! Не то что там ходит, шепчет. Я боюсь, Маш, что замочат они тебя, как Наташку Логиневскую. Тоже была тёлка гладкая, за фирмача замуж собиралась. Это — подружка Надежды, тётки Беляшей. Так что беги ты от Минковой, пока у неё обострение не случилось. Не встречайся с ней больше.

— А почему убили подругу Надежды? Ничего не понимаю…

— Ты тупая, что ли, Машка? Потому что Ветка так захотела. Она много про них. И после этой мокрухи Беляшам деваться некуда. А Минкова на воле останется. Антон с Мишкой в полной её власти. Что она скажет, то и делают. А Надежда за племянников расшибётся вдребезги, лишь бы их спасти. А как спасти, если Ветка компру имеет? Только угождать ей во всём. Вот Беловы и угождают, как могут. Теперь врубилась?

— Врубилась… Погоди, а что за дети-то? Они и детей мочат?

— Ещё как! И детей, и больших. Всяких. Может, я про всех не знаю. Но точно были брат с сестрой, школьники. И ещё Наташка Логиневская. И мать Ветки, но это — по нужде. Она бы везде пошла, и Беляшей посадила, чтобы дочурку вытащить. Мне на «перо» и того хватит, что я тебе сейчас сказал.

— Говорю, молчать буду! Моё слово железное, у кого хочешь спроси. А почём ты знаешь, что они убили? Или сам там был, Шах? И во всём признаёшься?

— Не был, ты чего! Чтоб я облысел, не был. Мне Ветка говорила. А заявишь, сказала, всё равно ничего не докажешь. Но если в ментовку капнешь, тебя на «перья» поставят. Хоть Беляши, хоть опытных наймут. У неё есть знакомые «быки». А она что скажет, то сделает. Маш, не могу я больше… Не могу с ними, понимаешь? А Ветка сказала: «Везде разыщем, если уйдёшь»…

— Может, она врёт? Пугает? Или нет?

— Да не врёт она ничего. И Беляши все трясутся, и тётка их в истерике всё время. Она приводила своих знакомых детишек. Скоро ещё одного притащит, как тех, Колчановых…

— Братишку с сестрёнкой? Их разве тётка Беляшей привела?

— Ну, так! Предки тёткины в больницах лежали. Ветка узнала и велела, чтобы ей нашли, с кем «поиграться». А если не найдут, она про Логиневскую всё расскажет. Что убили её на Сталеварах. И тогда по плохой статье все трое пойдут. Ведь у Минковой фотки есть, как Беляши били Наташку. Надежда её ножом колола, потому что иначе племянников заметут. А потом Минкова сказала тётке: «Задуши её!» И точно так же — девчонку маленькую, Ксюшку. Сама она даже не притрагивалась, только глядела. И снимала на плёнку, чтобы дома торчать. Подбирала соответствующую музычку. На снимках Минковой не было — только Беловы. Они увязали всё крепче, понимаешь? Фотки в таком месте были, про которое Беляши не знали. Со страху срались, а Ветке не возражали…