Чарльз Вильямс - Глубокое синее море (др. пер.)

— А мистер Эгертон? — спросила Мадлен Леннокс. — Он что, будет погребен прямо в море?

— Этого я не знаю, — ответил Годдер. — Все, наверное, будет зависеть от желания его родственников. Если труп обложат льдом, то его, наверное, можно будет сохранить до Манилы. Конечно, если «Леандр» имеет такие возможности.

Керин Брук передернула плечами.

— Как все это ужасно и бессмысленно! И все из-за того, что мистер Эгертон был похож на какого-то другого человека.

— Видимо, на какого-то немца, — заметил он. — Возможно, во время войны они встретились в концентрационном лагере. Но почему вы все время говорите «мистер Эгертон»? Ведь он был полковником.

— Он просил не называть его так, — объяснила Керин. — Он сказал, что так звучит сухо и помпезно. — Она смахнула слезу. — А он был таким милым человеком.

Молча и с каким-то мрачным видом она наблюдала за заходом солнца. Этот человек прошел всю войну, думал Годдер, смерть грозила ему на каждом шагу, но ему удалось ее избежать. А теперь он наткнулся на хилого и тщедушного сумасшедшего, и тот принес ему смерть.

Линд появился из-за угла каменной надстройки и поманил его рукой.

— Я хотел бы вам кое-что показать, — сказал он.

Годдер последовал за ним в каюту Эгертона. Перед дверью стояли боцман и еще один человек. Капитан тоже был там, но только в каюте. Труп Эгертона все еще лежал на койке, но теперь был прикрыт.

— Взгляните, — сказал Линд и стянул покрывало с лица Эгертона. Черная повязка, закрывающая глаз, сползла или была снята, и лежала рядом со щекой.

Годдер удивленно вскрикнул.

— Черт возьми! — прошептал он. Оба глаза Эгертона были закрыты, но левый, который раньше закрывала черная повязка, имел такие же округлые очертания, как и правый.

— Когда мы его хотели положить на носилки, повязка соскользнула, объяснил Линд и большим пальцем осторожно приоткрыл веко. Потом также осторожно закрыл его. — Совершенно нормальный глаз. Повязка была только ширмой.

— Но зачем это было нужно? — спросил Годдер. — Может быть, его глаз был очень восприимчив к свету?

— Фотофобия? Но ведь кори у него не было, и если глаз очень восприимчив, то он и воспален. На паспорте он тоже снят с повязкой.

Капитан Стин протянул Годдеру паспорт. С фотографии на Годдера смотрело узкое лицо с повязкой на глазу.

— К сожалению, мы должны были информировать вас об этом, мистер Годдер, так как в Маниле вы тоже будете вынуждены выступить свидетелем.

— Да, конечно, — ответил тот. — Но все это кажется мне непонятным. Он посмотрел на Линда. — Может, у вас есть какие-то предположения?

Линд покачал головой.

— Нет. Возможно, конечно, у него был нервный тик, но ничто не говорило за это.

— Что ж, тоже какое-то объяснение. А что насчет похорон? Вы нашли в паспорте какие-нибудь данные о том, кто должен быть извещен о несчастье?

— Одно имя мы нашли, — сказал капитан. — Но эта женщина, по всей вероятности, не родственница. Некто сеньора Консуэла Сантос из Буэнос-Айреса. Ей уже сообщили о случившемся.

Годдер кивнул, и Линд снова набросил покрывало на лицо.

— Вы свободны, — крикнул он людям, которые стояли за дверью.

Годдер смешал у себя в каюте порцию мартини и прошел вместе с ней в салон. Уже стемнело. В салон вошел Барсет, зажег свет и закрыл занавески на иллюминаторах, так как они находились непосредственно под капитанским мостиком.

— О, боже ты мой! — простонал стюард. — Я практически весь, с ног до головы, покрыт гусиной кожей.

— Куда поместили Красиски? — поинтересовался Годдер.

— В госпиталь, туда, где раньше были вы. На дверь навесили еще один замок. Первый помощник здорово накачал его снотворным, но он продолжает подавать голос, так что на нижней палубе сегодня вряд ли кто заснет.

— Будем надеяться, что он все-таки угомонится, ведь силенок у этого человека маловато. Если он будет продолжать бушевать, он сам себя погубит.

— Может, оно было бы и к лучшему… О, боже, находиться на одном корабле с мертвецом и сумасшедшим! — Он закурил сигарету. — Скажите, в Голливуде действительно все так, как об этом говорят? Ну, что там деньги можно найти прямо на улице?

— О, вы хотите стать актером?

— Ну что вы! Я не такого высокого мнения о себе. Но иногда у меня появляется мысль, что было бы совсем недурно иметь там нечто вроде ресторана. Вот это по моей части, ибо, что касается продуктов питания, я в них знаток. А как там с профсоюзами?

— Все идет через профсоюзы, — ответил Годдер.

— Хм, об этом я бы с удовольствием поговорил с вами еще раз. Может быть, вы мне дадите какие-нибудь рекомендации?

Когда Барсет ушел, Годдер снова задумался об Эгертоне. Эта повязка на глазу. Она казалась бессмысленной, пока Эгертона считали именно тем человеком, за которого он себя выдавал. Из этого сразу напрашивался вывод, что он был не тем человеком, за которого себя выдавал, и что он выдумал себе какую-то легенду. Выходит, какой-то авантюрист или мошенник? Но что нужно было ему на дешевом паровом судне? Авантюристы обычно проделывают свои дела на больших океанских лайнерах. Даже если бы он ограбил всех пассажиров, он вряд ли покрыл бы свои расходы.

В салон вошли Керин и Мадлен Леннокс, и Годдер поделился с ними своими соображениями. Им было трудно в это поверить, ибо это было непохоже на Эгертона, как они заявили.

— А где он сел на корабль? — спросил Годдер.

— В Калласе, как и все, — ответила Керин.

— И он ни разу не встречался с Красиски?

Керин задумалась.

— Нет. Они появились на борту в разное время. Красиски, кажется, перед самым отплытием. А потом он внезапно заболел. Мы подумали, что он страдает морской болезнью, но мистер Линд сказал, что у него поднялась температура. И тем не менее мне кажется, что они однажды встречались друг с другом. — Она рассказала об эпизоде, который произошел во время спасения Годдера. — И у меня сложилось впечатление, что Красиски узнал мистера Эгертона, а тот, судя по всему, никогда не видел Красиски.

— Бредовые измышления параноика, — бросил Годдер. — Но, с другой стороны, тут могло быть и другое. Почему Красиски интересовался его глазом?

Вошел капитан Стин и успокоил дам, сказав, что Красиски помещен под замок и что им не нужно беспокоиться. Увидев стакан, стоящий перед Годдером, он очень огорчился.

— Я удивлен, мистер Годдер, что вы больше не питаете уважения к смерти, — заметил он кислым тоном.

Эти люди, подумал Годдер, никогда не поймут, что ход их мыслей неверен. Такие люди всегда уверяют, что мертвый — это не только застывший кусок плоти, который больше никогда не увидит восхода солнца, никогда не услышит пения птиц, никогда больше не выпьет ни капли вина, но они уверены в том, что он ушел в более прекрасную и более богатую жизнь, в вечный рай. И тем не менее им жаль любого мертвого, потому что ему не повезло и потому что он больше не может наслаждаться теми страданиями, которые уготованы ему здесь на земле.