Алистер Маклин - Страх — это ключ

Кеннеди посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом.

— Не слишком ли жестоко, Толбот?

— Посмотрел бы я на тебя, — ответил я мрачно. — Он заставил Мери стоять на коленях на технической площадке в ста футах над палубой и предложил ей спуститься без помощи лестницы.

Он перестал застегивать последнюю пуговицу штормовки, двумя быстрыми шагами пересек комнату и схватил меня за плечо, но тут же отпустил, когда я вскрикнул от боли.

— Извини, Толбот, чертовски глупо с моей стороны. — Его лицо не было таким смуглым, как обычно, а в глазах билась тревога. — Как... С ней все в порядке?

— Она в порядке, — ответил я устало, — будет здесь через десять минут, и ты убедишься в этом сам. Тебе лучше уйти, Кеннеди. Они могут вернуться в любую минуту.

— Это верно, — пробормотал он. — Полчаса, сказал генерал, а они почти истекли. Ты уверен, что с ней все в порядке?

— Уверен, уверен, — ответил я раздраженно и моментально пожалел об этом. Этого человека я должен был очень любить. Я, усмехнулся. — Никогда еще не встречал шофера, так беспокоящегося о своем хозяине.

— Я пошел, — сказал он. Ему было не до смеха. Взяв лежавшую на столе рядом с моими бумагами записную книжку в кожаном переплете, он засунул ее во внутренний карман. — Это нельзя оставлять. Будь добр, открой дверь и посмотри: нет ли кого в коридоре.

Открыв дверь, я убедился, что все в порядке, и кивнул ему. Он взял Ройала под мышки, протащил его в дверь и бросил, не церемонясь, в коридоре возле перевернутого стула. Ройал зашевелился и застонал. В любую секунду он мог очнуться. Несколько секунд Кеннеди смотрел на меня, словно обдумывая, что сказать, затем протянул руку и легонько хлопнул меня по здоровому плечу:

— Удачи тебе, Толбот. Боже, как я хочу пойти с тобой!

— Я тоже хочу этого, — ответил я прочувствованно. — Не беспокойся, все будет нормально. — Я не мог обмануть даже себя, и Кеннеди знал это. Я кивнул ему, вернулся в комнату, закрыл дверь и услышал, как Кеннеди, повернув ключ, оставил его в замке. И, сколько ни прислушивался, я не смог уловить звука его шагов: для такого крупного человека он был столь же бесшумен, сколь и быстр.

Теперь, когда я остался один и мне нечем было заняться, боль дала о себе знать с удвоенной силой. Чередуясь с тошнотой, она накатывалась на меня волнами. Проще простого было потерять сознание, но позволить себе этого я не мог, по крайней мере сейчас. Слишком поздно. Я бы отдал что угодно за обезболивающий укол, за то, что помогло бы мне продержаться следующий час или около того. И почти обрадовался, когда минуты через две после ухода Кеннеди раздались приближающиеся шаги. Мы успели закончить все вовремя. Услышав восклицание и перешедшие в бег шаги, я сел за стол и взял карандаш. Выключил верхний свет и отрегулировал настенную лампу так, чтобы она светила над головой, оставляя мое лицо в глубокой тени. Возможно, как сказал Кеннеди, внешне и не было заметно, что мне врезали по зубам, но я не собирался рисковать.

Ключ со скрипом повернулся в замке, дверь распахнулась, ударилась о переборку, и в комнату влетел похожий телосложением на Сибэтти головорез, которого я раньше не встречал. Голливуд научил его, как открывать двери в подобных ситуациях. Если повредишь панели, сорвешь дверь с петель, отобьешь штукатурку со стены — это пустяки: платить за все придется несчастному владельцу. Однако здесь дверь сделана из стали, и он только разбил пальцы на ноге. И не обязательно было быть тонким знатоком человеческой натуры, чтобы понять: больше всего ему хотелось начать палить из автоматического пистолета, которым он размахивал. Но он увидел лишь меня, сидящего с карандашом в руке и с выражением легкого изумления на лице, и все равно бросил на меня грозный взгляд, повернулся и кивнул кому-то в коридоре.

В комнату вошли Вайленд и генерал, почти неся уже пришедшего в сознание Ройала. Мне доставило удовольствие просто видеть, как он тяжело рухнул на стул. Пару ночей назад я, а сегодня вечером и Кеннеди отлично отделали его — синяк на лице обещал стать самым большим синяком, который я когда-либо видел. Уже сейчас он был самым ярким. Я сидел и размышлял несколько отрешенно, — по-другому думать о Ройале я не мог, — останется ли синяк у него на лице, когда его посадят на электрический стул. Похоже было, что останется.

— Ты выходил из этой комнаты сегодня, Толбот? — Вайленд был вне себя и, видимо, решил отдохнуть от вежливых манер высокопоставленного чиновника.

— Конечно, дематериализовался и просочился сквозь замочную скважину.

— Я с интересом посмотрел на Ройала. — Что случилось с нашим другом? На него рухнула вышка?

— Это был не Толбот. — Ройал оттолкнул руку Вайленда, которой тот пытался его поддерживать, пошарил под пальто и вытащил пистолет. Свой маленький смертоносный пистолет, мысль о котором всегда приходила ему в голову первой. Он было сунул его обратно, но передумал и выщелкнул магазин. Нет, магазин никто не трогал — все патроны с маленькими медно-никелевыми пульками были на месте. Ройал вставил магазин обратно, вложил пистолет в кобуру и почти машинально ощупал внутренний нагрудный карман. Его здоровый глаз несколько раз моргнул. Человек с очень развитым воображением счел бы это сначала проявлением тревоги, затем — облегчения.

Обращаясь к Вайленду, Ройал сказал:

— Бумажник пропал.

— Бумажник? — ошибиться в чувствах Вайленда было невозможно — он испытывал явное облегчение. — Значит, это был вор! Ударил, вытащил бумажник и удрал.

— Ваш бумажник? На моей платформе? Возмутительно, весьма возмутительно! — Усы старика встопорщились. В любой день он мог бы пойти преподавать в театральном училище систему Станиславского. — Бог свидетель — мне не хочется защищать вас, Ройал, но на моей платформе! Я сейчас же распоряжусь о розыске, и преступник...

— Напрасно беспокоитесь, генерал, — прервал я его сухо. — Преступник спокойненько положил деньги в карман, а бумажник уже лежит на дне морском.

Кроме того, любой, кто отнял деньги у Ройала, заслуживает медали.

— Ты слишком много болтаешь, приятель, — холодно сказал Вайленд. Он внимательно посмотрел на меня, что мне весьма не понравилось, и более мягко продолжил:

— Это могли сделать для отвода глаз. Ройалу, возможно, врезали и по какой-то другой причине. Причине, о которой ты можешь что-то знать, Толбот.

Мурашки побежали по моему телу. Вайленд никогда не был дураком, а я этого не учел. Если у них возникнут подозрения и они обыщут меня, то либо найдут пистолет Ларри, либо обнаружат рану — а они обязательно найдут и то и другое, — и это будет моя прощальная гастроль. Мне стало совсем не по себе.

— Возможно, это надувательство, — сказал Ройал, встал, пошатываясь, пересек комнату, подошел к моему столу и стал рассматривать лежавшие передо мной листы бумаги.