Картер Браун - Забавляйся сейчас... убьешь позднее

Этак минут через двадцать я пребывал в блаженной расслабленности, поскольку готовила мисс Гиббс на самом деле превосходно. Сэнди внимательно выслушала всю историю, немного подумала, хмуря брови, потом спросила:

— Так вы считаете, что инициатором шантажа была Хелен Кристи?

— С чего вы взяли?

— Я слышала все, что вы говорили Боулеру, по телефону.

— Я выпустил стрелу вслепую, надеясь, что какую-нибудь цель она непременно найдет.

— Вам надо выпить, — холодно заметила девушка. — Еда притупила ваши мыслительные способности.

Мы вернулись в гостиную. Пока я наполнял бокалы, Сэнди вновь уютно устроилась на кушетке. Я принес выпивку и сел рядом. Девушка рассеянно взяла у меня из рук бокал, продолжая о чем-то сосредоточенно думать.

— Нет, не сходится, — наконец пробормотала она. — Окажись убийцей Боулер, шантажировать Кендалла было бы для него слишком рискованно.

— Да, он не мог знать наверняка, что Кендалл не расскажет обо всем полиции, — согласился я. — А сделать это — все равно что доставить Боулера на блюдечке с голубой каемочкой прямиком в газовую камеру.

— Но раз уж вы об этом подумали, — сердито спросила она, — зачем спрашивали Боулера, не убил ли он ее, чтобы забрать все себе? — Лицо мисс Гиббс скривилось, как от боли. — Можете не отвечать. Стрельба из лука наугад и прочая ерунда...

— У нас обоих был длинный, утомительный день, — миролюбиво заговорил я. — Почему бы нам не позабыть на время про шантаж и убийство и просто не доставить себе удовольствие?

— Я уже сыта по горло удовольствиями в вашем вкусе, Рик Холман! — Она поморщилась. — Мне все еще больно сидеть...

— Это не совсем то, что я имел в виду, — откровенно признался я.

— Ну... — В серых глазах блеснул огонек любопытства. — Но что же тогда?

Я одарил Сэнди неотразимой улыбкой:

— Вот мы здесь сейчас вдвоем, и...

— Так вы об этом удовольствии? — В ее голосе зазвенела целая куча льдинок. — Сперва вы предложите выпить еще по капельке, я скажу, что мне пора идти, а вы начнете возражать — еще, мол, детское время, до ночи далеко. Потом — пару-тройку бокалов спустя — вы заявите, что на улице холодно и темно, а потому мне следовало бы остаться. Почему бы и нет?

— Я...

— А в доме ужасно жарко, так не скинуть ли мне лишнюю одежду?

— Но...

— И тогда рано или поздно произойдет неизбежное! — Она смерила меня уничижительным взглядом. — Это один из самых примитивных способов соблазнения на свете. Оправдывается он лишь в одном случае — если девушка заранее согласна. А я — нет! — Она сунула нетронутый бокал в мою расслабленную руку и встала. — Спасибо за мучительный вечер и до свидания, мистер Холман.

— Я хотел только одного, — простодушно заметил я, — сыграть с вами в шарады.

Мисс Гиббс свирепо поглядела на меня, издав какой-то хриплый рык, и выскочила из комнаты так быстро, что чуть не выпрыгнула из платья. Пару секунд спустя хлопнула входная дверь, и весь дом содрогнулся до основания. Мне предстояла очередная одинокая ночь, а составить компанию могли лишь нерешенные вопросы.

Кабинет был таким огромным, что в нем спокойно уместился бы плавательный бассейн, после чего осталось бы достаточно места для солидной буфетной стойки, например с горячими хот-догами. Все было идеально чисто, даже огромная лужайка, раскинувшаяся за окном. Вдоль стены по стойке “смирно” вытянулся ровный ряд шкафов для хранения документов, а книги на полках с указателями невольно наводили на мысль, что никто не посмел бы сдвинуть их с места даже на короткое время. Обтянутый кожей верх столешницы так и блестел от избытка ухода, но я не заметил на нем ни единой бумаги. Пишущая машинка под чехлом, на столе поменьше, свидетельствовала о том, что здесь, возможно, хотя бы изредка кто-то работает.

Все это произвело на меня колоссальное впечатление, о чем я и поведал хозяину кабинета.

Рейф Кендалл нервно заерзал на обитом кожей вращающемся кресле за столом и мрачно посмотрел на меня.

— Вы сказали, что это важно, — любезно напомнил он, — причем разговор должен состояться без свидетелей. Ну вот, большего уединения, чем здесь, добиться невозможно; прошло целых пять минут, а вы не произнесли пока ни единого мало-мальски значимого слова.

— Вчера вечером мне звонил Боулер, — объявил я, — и назвал пять часов вечера крайним сроком. Либо к этому времени вы отписываете семьдесят пять процентов дохода от этой пьесы в его пользу, либо он предает все случившееся широкой огласке.

Кендалл пошарил в кармане и извлек на свет Божий неизменную трубку, но на этом дело и кончилось: он рассеянно вертел ее, привычно уминая указательным пальцем ненасыпанный табак.

— Ладно, — вздохнул он. — Сейчас десять часов утра, так что у нас осталось всего семь часов. Что мы будем делать, Холман?

Я пожал плечами:

— Решать вам. По словам Боулера, он располагает квитанцией о доставке вам бандероли с экземпляром пьесы, квитанцию эту подписал кто-то из обитателей дома, а этот экземпляр является точной копией другого, хранящегося в сейфе вице-президента банка. Вам придется доказать, что он вступил в сговор с кем-то из ваших близких, дабы обвинить вас в плагиате, причем сделать это необходимо до пяти часов вечера. В противном случае не останется ничего иного, как отписать в пользу Боулера семьдесят пять процентов дохода от пьесы.

Холодные голубые глаза драматурга облили меня нескрываемым презрением.

— Разве не для этого я нанял вас, Холман? — ядовито спросил он. — Вы собирались доказать, что Боулер сговорился с кем-то в доме! Вы работаете над этим вот уже два дня, а когда время практически на исходе, у вас хватает наглости сидеть здесь и говорить мне, что я должен решать. Неужели вы ничего не выяснили за прошедшие сорок восемь часов?

— Я во всем разобрался и совершенно спокоен, — невозмутимо обронил я. — Я знаю, кто расписался на почтовом квитке и стоит за всей идеей шантажа. Но это ни капельки не поможет.

— Не поможет? — повторил Кендалл бесцветным голосом. — Вы что, с ума сошли? Да ведь это самое главное! — И дабы подчеркнуть свои слова, он шарахнул кулаком по столу. — Я требую, чтобы вы немедленно назвали мне это имя!

— Рейф Кендалл, — сказал я. Какое-то время он сидел с ошеломленным видом, затем откинулся на спинку кресла.

— Каким образом вам удалось прийти к такому выводу? — глухо спросил драматург.

— Точнее, вы и Хелен Кристи, — пояснил я. — Макс Боулер — ее агент или был таковым. Она выполнила для вашей пьесы работу “скорой помощи”, потом забрала два готовых экземпляра с собой и отправила по почте один в банк, а второй — вам. В банке она распорядилась хранить пакет под замком до востребования, вы же расписались за второй экземпляр, а потом его уничтожили.