Брайан Гарфилд - Предумышленное убийство

В доме было шесть комнат, а может, семь — это как считать. Появился у меня и собственный колодец, а также полчища ящериц, сороконожек и черных пауков, снующих в скальных расщелинах. Небольшой дизель-генератор Келера под навесом на деревянной платформе позади дома, у тыловой стены, снабжал электроэнергией все лампочки в доме, холодильник и довольно шумный кондиционер, установленный на крыше. Двухтактная дизельная установка тоже пыхтела и клацала, но меня этот шум не раздражал.

Ближайшие соседи находились в семи километрах от меня, но зато вокруг молча громоздились скалы и кактусы, столбом висела пыль. За домом, метрах в тридцати, был квадратный каменный сарай, где, судя по всему, в стародавние времена держали собственный выезд. Я эту постройку приспособил под хозблок. Там у меня хранились инструменты для скальных работ, потому как я надумал заняться обработкой минералов. Решил, что занятие этим бизнесом обеспечит существенную прибавку к пенсии. Однако спустя какое-то время понял: доморощенное производство с оборудованием, бывшим в употреблении и купленным мною по случаю, — затея бесполезная, то есть неденежная. Правда, в бесполезности обнаружился эстетический нюанс. Я научился классно обтачивать камни для серег, подвесок, колец, галстучных булавок и прочих украшений. В лавках, где продавались сувениры, мои поделки пользовались спросом у заезжих туристов. Доходы оказались мизерными, но какое удовольствие я получил, лазая по горам и долам в поисках таких минералов, как гранат и агат, и других полудрагоценных камней, совершенно неприметных в необработанном виде.

Удивительная страна — эти горы, предгорья и плоскогорья. Героическая, я бы сказал. Но и опасная, вернее — с риском для жизни. Распространяться на эту тему не буду — кто бывал в горах, кто спускался в речные долины с очень крутыми склонами, тот меня понимает. Скажу только, что я всегда вытрясаю по утрам ботинки, прежде чем их надеть, потому как если тяпнет ядовитый скорпион, мало не покажется.

И ножки моей кровати стоят в жестяных банках с керосином. Проверенный прием. Ни один клоп не сунется!

А еще солнце целых полдня просто безумствует, порой мне кажется, солнечные лучи действуют по принципу: «Умри все живое!»

Но когда выйдешь из дома поутру, сделаешь глоток чистейшего воздуха, который никто до тебя не вдохнул и не выдохнул, ощущаешь себя человеком.

Я налил себе стакан молока — кофе я никогда не пью, не нравится мне этот напиток! — и вышел на крыльцо.

Лицо сразу опахнуло жаром, как из горячей духовки. Я пил молоко маленькими глотками и смотрел на кусты роз, посаженные Джоанной по обеим сторонам гравиевой дорожки. Хорошую память оставила она по себе! Розы вот-вот снова зацветут. Если их обильно поливать, ухаживать за ними, то даже в этой пустыне они не ленятся цвести раз пять в год, а то и шесть. Повернув вентиль, я стал наблюдать, как струя воды побежала по канавке от куста к кусту. Целый месяц потратил я на занятия самодисциплиной: все убеждал себя, что вырвать с корнем из сердца все воспоминания о Джоанне — пустяковое дело. Однако ее телефонный звонок вызвал сердцебиение и душевное смятение. Оказывается, я помнил все, что было. До мельчайших подробностей, будто это происходило вчера.

Отхлебнув пару глотков холодного молока, я подумал, что день обещает быть адским пеклом. Полгода назад, дело было зимой, у нас с ней состоялся один из тех разговоров, когда собеседники отводят взгляд, словно опасаются со всей прямотой посмотреть друг другу в глаза.

— Дорогой мой, — сказала она, — жаль, что мы не стали встречаться время от времени, как ты предлагал. Все дело в том, что подобный регламент меня не устраивает. Моя вина, короче говоря... Я ведь прекрасно понимала, что ты не сторонник серьезных отношений.

Я пытался ее переубедить, просил подумать, но она стояла на своем. Позже я сообразил, что явилось причиной ее упорства.

— Саймон, — продолжила она, — ты здесь живешь на отшибе, и, как мне кажется, тебе ни до чего и ни до кого нет дела. Предприняв попытку одержать верх над городскими властями, ты проиграл. И хоть признал поражение, но замкнулся в себе. В общем, у тебя в сердце ни для кого не осталось места, в том числе и для меня. А я все это уже проходила, с Майком, и полагаю, с меня хватит. Понимаешь? Нет больше никаких сил, не осталось...

Джип уже был набит под завязку поделками из местных самоцветов для продажи оптом и в розницу. Я сел за руль. Желая казаться непреклонным, я старался не выдать обуревавших меня чувств. Она обогнула джип, подошла ко мне и сказала:

— Когда вернешься, меня здесь уже не будет!

Я включил зажигание и резко взял с места, даже не оглянувшись. Так и не знаю, провожала она меня тогда взглядом или нет.

Тот день получился на редкость паршивым, все время хотелось позвонить ей, но я не был уверен, что она ждет моего звонка. Должен сказать, иногда ее чрезвычайно трудно понять.

Да и вообще она отличается непредсказуемостью. Кроме того, она всегда говорила полуправду, считая, что вся правда способна сильно ранить.

Спустя неделю я столкнулся с ней совершенно случайно. Так, во всяком случае, она дала мне понять. Хотя то, что Джоанна сообщила, убедило меня в преднамеренности этой случайности и прибавило твердости и уверенности в себе. Я уже не деликатничал, а, что называется, резал правду-матку. Стало быть, это Сальваторе Айелло присоветовал ей расстаться с экс-копом? Экс-коп — это бывший полицейский, если кто не понимает язык, что в ходу в американской криминальной среде.

«Нет, в общем — да!» — Джоанна прятала глаза. Она оттого об этом сразу не сказала, что знает мой взрывной темперамент и опасалась, а вдруг я кинусь со всех ног убивать этого Айелло и тогда уж организация меня не пощадит.

Я понимал, что просить ее оставить работу у Айелло бесполезно. К слову сказать, я никогда не задал ей вопроса, каким образом и почему она связалась с организацией. Подобные вопросы, как правило, не задают. И так все ясно! На чем-то подловили. Они всегда так делают.

«Да мне-то что! В конце концов, это ее выбор!» — оборвал я себя. И я должен с этим считаться. Так что лучше всего впредь избегать друг друга. Хотя бы до тех пор, пока воспоминания и острота момента не изгладятся из памяти. Протестовать бессмысленно, потому как я вроде бы компрометирую ее. Отелло — тип на редкость безжалостный, достучаться до него практически невозможно. Да и вся их организация играет не по правилам и весьма грубо.

Я мгновенно понял, что это она. Свернув с городской шоссейки на проселочную грунтовку, ее бежевый автомобиль с откидывающимся верхом взметнул вверх столб пыли. В горле у меня моментально пересохло, сердце ни с того ни с сего рухнуло в ребра. Ну и ну! Называется, собрал мужество в кулак. А ведь она мчится сюда отнюдь не по причине, способной вскружить голову.