Роберт Паркер - Земля обетованная

— "Меня Спенсером зовут, тайны вдаль меня влекут".

Официантка подала мне полдюжины устриц, а Сьюзен — шесть маринованных креветок. Сьюзен посмотрела на устриц, забыв мои стихи.

— Пытаешься вернуться к старому?

— Нет, планирую новое.

Мы дружно приступили к морской пище.

— Почему ты сказал, что тех женщин тебе было более чем достаточно? — спросила Сьюзен.

— Я ощущаю некоторое беспокойство. Из-за этого чувствую себя неуютно. Я умею работать руками, мне не занимать упорства, но... Пам Шепард спросила, есть ли у меня дети, и я ответил, что нет. Тогда она сказала, что, вероятно, я ничего не пойму, а потом спросила, женат ли я, и я сказал, что нет, и тогда она сказала, что я точно ничего не пойму. — Я пожал плечами.

— У меня тоже никогда не было детей, — сказала Сьюзен. — А замужество нельзя назвать самым чудесным событием, случившимся в моей жизни. Кроме того, длилось оно недолго. Не знаю. Существует масса поговорок, согласно которым необязательно самому уметь готовить суфле, чтобы распробовать невкусное. Но... в школе иногда родители приходят за советом относительно детей, а тебе нечего сказать. У тебя нет детей... Вероятно, в этом есть что-то. Скажем, есть. Ну и что? Насколько я понимаю, ты довольно часто занимался делами, в которых не имел ни малейшего опыта. Чем это дело отличается от других?

— Не уверен, что отличается.

— Мне кажется, что да. Никогда прежде я не слышала, чтобы ты говорил о подобных вещах. По десятибалльной шкале ты всегда получал не менее пятнадцати баллов за уверенность.

— Да, мне тоже так кажется.

— С другой стороны, как ты объяснил, это дело не является более твоим, так как дела, как такового, фактически не существует.

— Примерно так.

— Из-за чего тогда беспокоиться? Если ты ничего не понимаешь в данной области, почему не успокоиться на этом? Несколько дней мы будем есть, плавать и гулять по пляжу, а потом отправимся домой.

Официантка принесла нам по бифштексу, салат, рулет и еще одну кружку пива для меня. Минуты две мы молча поглощали пищу.

— Не могу придумать для себя другого занятия, — сказал я.

— Постарайся контролировать свой энтузиазм.

— Прости. Совсем не это имел в виду. Просто ощущаю какое-то беспокойство. Я познакомился с двумя людьми, у которых вся жизнь превратилась в безумие, и не смог помочь ни одному из них.

— Конечно не смог, — сказала Сьюзен. — Тебе, заранее предупреждаю, также не удастся добиться особенных результатов в борьбе с голодом, войной, эпидемиями, смертью.

— Широкое поле для неудачной деятельности.

— Ты к тому же не сможешь стать отцом каждого ребенка. Очень по-отечески с твоей стороны предположить, что Пам Шепард с несколькими женщинами не сможет обеспечить свое будущее без твоей поддержки. На самом деле она сама может чудесно с этим справиться. Я же сумела.

— По-отечески? С моей стороны? Не говори ерунды. Ешь бифштекс и не говори ни слова, иначе я тебя отшлепаю.

После обеда мы вышли на террасу рядом с бассейном и расположились пить кофе за маленьким белым причудливым металлическим столиком под сине-белым зонтом. В бассейне находились в основном дети, они брызгались и кричали, в то время как их матери втирали в свои ноги масло для загара. Сьюзен потягивала кофе из чашки, которую держала обеими руками, и смотрела куда-то мимо меня. Я заметил, как расширились ее глаза за лавандовыми солнечными очками, повернулся и заметил Хоука.

— Спенсер, — сказал он.

— Хоук, — сказал я.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

— Присаживайся. Сьюзен, это Хоук. Хоук, это Сьюзен Силверман.

Хоук улыбнулся ей, а она сказала:

— Привет, Хоук.

Хоук взял стул из-за соседнего столика и сел рядом с нами. За его спиной стоял крупный малый с обгоревшим на солнце лицом и азиатским драконом, выколотым на внутренней стороне предплечья. Когда Хоук брал стул, он кивнул в сторону соседнего столика, и татуированный парень разместился за ним.

— Это Пауэлл, — сообщил Хоук. Сам Пауэлл ничего не сказал. Сидел, сложив на груди руки, и глядел на нас.

— Кофе? — спросил я Хоука. Он кивнул.

— Со льдом, — согласился он.

Я подозвал официантку и заказал кофе со льдом для Хоука.

— Хоук, — сказал я. — Пора кончать с этим стремлением к незаметности. Я имею в виду, почему бы тебе не начать одеваться так, чтобы люди замечали тебя, а не так, чтобы всегда оставаться в тени?

— Мне уже пора на покой, Спенсер, поздно менять сущность. — Он растянул первый слог в слове «покой». — Не вижу причин вдруг становиться щеголем. — Хоук был одет в белые кроссовки «Пума» с черной отделкой, белые льняные слаксы и такую же белую жилетку без рубашки. Пауэлл был более консервативен: футболка с темно-бордовыми и желтыми полосами и темно-бордовые слаксы.

Официантка принесла Хоуку кофе со льдом.

— Вы со Сьюзен здесь отдыхаете?

— Ага.

— Здорово, правда? Всегда нравился Кейп. Здесь царит атмосфера, которую трудно ощутить в другом месте. Понимаешь, трудно объяснить, дух праздной жизни своего рода. Тебе так не кажется. Спенсер?

— Ага, дух праздной жизни. А тебя что привело сюда, Хоук?

— Нечто похожее. Представилась возможность провести отпуск, не отвлекаясь от работы. А ты как? Оказываешь мелкие услуги Харви Шепарду?

— Скажу, если ты тоже мне все скажешь.

— Сьюзен, — сказал Хоук. — Перед вами прямой и незамысловатый человек. Ничего не скрывает. Очень неплохое качество.

Сьюзен улыбнулась ему и кивнула. Он улыбнулся в ответ.

— Хоук, хватит болтать чушь. Тебе хочется знать, что я делаю для Шепарда, а мне хочется знать, что ты делаешь с Шепардом.

— Возможно, я делал с ним слишком многое, а возможно, и недостаточно. Это как посмотреть. Но меня не сильно волнует, что ты делаешь для Шепарда, больше беспокоит, чтобы ты перестал это делать.

— Ага, — кивнул я. — Угроза. Это объясняет, почему ты привел с собой Эрика Рыжего. Знал, что со мной будет Сьюзен, и не хотел допускать численного преимущества.

— Как ты там меня назвал? — спросил со своего места Пауэлл.

— Прежняя живость ума, Спенсер. — Хоук улыбнулся.

— Так как ты меня назвал? — повторил Пауэлл.

— Очень трудно выглядеть крутым, Пауэлл, когда у тебя слезает кожа с носа. Почему бы тебе не воспользоваться кремом «Сан Бан», превосходный, без жирного блеска, прекрасно фильтрует вредные ультрафиолетовые лучи.

Пауэлл встал:

— Прекращай умничать. Или узнаешь, как смеяться надо мной.

— У тебя на левой руке, случайно, не изображение твоей мамочки?

Он с минуту рассматривал изображение дракона на своем предплечье, потом повернулся ко мне. Его лицо покраснело еще больше, и он прорычал:

— Доумничался, ублюдок, сейчас я тебя отрихтую прямо здесь.