Ричард Старк - В зловещей тиши Сагамора

На главной улице шли ряды примыкающих друг к другу магазинчиков, но и там, в их темных недрах, только подсвеченные изнутри электрические часы призрачно светились, как многочисленные луны, да кое-где пульсировала то белым, грозовым, то фиалковым огнем неисправная неоновая трубка на какой-нибудь вывеске.

И лишь отель да железнодорожный вокзал ярко освещались огнями, они, сияющие многочисленными лампочками, стояли, как нарядно освещенные корабли в тихом и темном ночном море.

Недалеко от главной улицы, в совершенно темном переулке, Паркер в предыдущий свой выход обнаружил магазинчик спортивного инвентаря и сейчас направился прямо к нему. С тыла здания, возле черного хода, тускло блестело окошко. Отжать подъемную раму вверх оказалось делом несложным. Паркер забрался внутрь, и ощутил запах сыромятных кож, оружейной смазки и футбольных мячей. Стеной стояли ружья. Он подошел к чуть видной во тьме витрине, и там обнаружил то, что искал. Это был “инвер-джонсон” двадцать второго калибра, с коротким стволом, как раз по руке Паркера.

Взяв коробку патронов, он выбрался через окошко, аккуратно приведя раму в прежнее состояние, чтобы служащие наутро не сразу заметили его ночной визит.

Из темноты и сырости ночи Паркер вернулся в тепло джошировского дома, включил на кухне свет и, присев к столу, занялся пистолетом: разобрал его, вытер тряпицей смазку, вновь собрал, зарядил и лег спать, положив пистолет под подушку в той уютной гостевой спальне, где ночевал когда-то еще при жизни Джо.

Паркер поздно проснулся в гостевой спаленке Джо — усталость наслаивалась на усталость, две бессонные ночи дали себя знать, — он проспал почти до двенадцати.

Спаленка была наполнена янтарным светом и блеском — это солнце гуляло по шафрановым шторам; весело вставать в такой день, если б не темные тени, вступающие в сознание одна за другой: одна — легкость, худощавого, словно обточенного жизнью старика, другая — долговязого малого, с лицом, усыпанным веснушками...

Паркер успел приготовить кофе и основательно позавтракать эскалопом, омлетом, паштетом и сыром, когда в дверь позвонили.

Паркер отворил. На пороге стоял Риган в каком-то простецком дешевом дорожном плащике. Паркер вежливо пригласил его:

— Проходите.

Физиономия у Ригана была такая, словно он только что за стойкой по ошибке хватил стаканчик уксусу.

Он вяло кивнул Паркеру, вошел и безрадостно произнес:

— Надо бы переговорить...

— О чем речь, — с бодрой готовностью ответил Паркер, закрывая дверь. — Как будем говорить: без протокола?

Риган состроил презрительную и одновременно высокомерную гримасу:

— Нет уж, увольте, я больше не связан с тем делом...

— Простите, не в курсе... прошу вас, проходите, садитесь.

Риган вошел в гостиную, но садиться не стал. Он одобрительно оглядел обстановку, подошел к акварелькам на стене, пощурился сквозь золотые очки на книжную полку и остался стоять, прислонясь к подлокотнику глубокого кресла.

Не стал садиться и Паркер. Он почтительно, и все же как равный на равного, глядел на коротковолосого, в затрапезном плащике полицейского, чем-то неуловимо напоминающего школьного учителя, видя и волевой четкий рот, и зоркие глаза его за стеклами очков, понимая, что этот человек не свернет с дороги, даже если у него в стволе останется единственный патрон...

— Ну как, вы сыскали убийцу Тифтуса? Риган не без сарказма ответил:

— Да об этом, по-моему, ты знаешь получше меня... — Он продолжал озирать гостиную. — Жаль, я не застал в живых Джозефа Шардина. По-моему, он та загадочная центральная фигура, вокруг которой и вертится все дело...

— А почему вы думаете, что я знаю лучше, чем вы? — спросил Паркер.

— Ты ведь, собственно, его и разрешил, дал нам звено, которого недоставало, ну и вот итог... — Риган был устало-насмешлив, но говорил не обидно.

— Этот самый Джимми Чамберс?

— Да, — почему-то зевнув, ответил Риган.

— И он, как по всему выходит, убийца Тифтуса?

— Вероятно. Эбнер пляшет и поет от восторга.

—А вы?

— А я — нет. Но это теперь не имеет никакого значения, потому что расследование прекращено.

— А ведь вы, мистер Риган, все хотите задать мне какие-то вопросы. Давайте, я попробую ответить...

— Зачем тебе это, тем более — сейчас?

— Я предпочел бы объясняться все-таки в вами, нежели с местными полицейскими.

Риган хмуро поглядел на него и поправил очки.

— Не исключено, что сейчас ты вполне искренен... Непонятно только, отчего ты так поздно вспомнил о Чамберсе. У тебя что, провалы в памяти?

Паркер не удержался и улыбнулся:

— Да я сначала решил, что он ни при чем, потом, когда убийцу все не находили, стал исподволь его подозревать; у него и судимость, по слухам, уже была... Вам говорить не стал, вы бы сразу все следствие, как одеяло, перетянули на этого Чамберса, — а если он не виновен? А виновен — какой мне резон покрывать его? Он арестован хоть?

— Нет. Его нет здесь, — покачал головой Риган.

— Ну, это его коронный номер — убить и скрыться... Он предпочитал самолеты...

— Да, все как-то утряслось, распределилось по ячейкам, жаль только, что слишком поздно... Знаешь, как в калейдоскопе — потрясешь горстку стекляшек, глянешь в картонную трубку — а они выстроились в стройный узор. Все зависит от системы зеркал... Между тобой, Рондой Сэмуэльс и Эбнером тоже ведь имеется пока необъяснимая для меня связь...

— Что касается Ронды Сэмуэльс, я познакомился с кей уже после убийства Тифтуса...

— Охотно верю... А что вас связывает — не понимаю. — Ригану надоело стоять на одном месте, он принялся разгуливать по комнате, как по музею, время от времени наклоняя голову набок и рассматривая антикварную мебель. — Да, центральная фигура — Шардин. Умирает старик, на похороны съезжаются трое: два уголовника, третий бизнесмен, он летел из Майами... Один уголовник зачем-то именно здесь прикончил другого, а импозантный бизнесмен почему-то стал закадычнейшим дружком начальника полиции и нежным советчиком скорбной загорелой леди... Странно, странно, господа присяжные заседатели...

Да-с. Загорелая леди то признает в нем убийцу, то уверяет, что она, ах, извините, ошиблась; а то вдруг вспоминает о неком призрачном злодее Чамберсе, а о нем-то уже немного раньше вспомнил и бизнесмен. Странно все, не так ли. Виллис? Я до нынешнего утра слыхом не слыхивал ни о каком Чамберсе, а теперь, кажется, даже птицы на ветках четко произносят: “Чамберс, Чамберс...”

Паркер вновь не мог удержаться от улыбки:

— Янгер вчера узнал о Чамберсе... А дама что?

— Ну да, ты ведь не знаешь, тебя не было на погребении... Она именно сегодня утром вдруг вспомнила, как Тифтус называл того, кто его избил. Это был, разумеется, Чамберс...