Никита Воронов - Зона поражения

— Кому? Где?

— Не волнуйтесь, может быть, даже — мне! — Посетитель уже приготовился убрать в сумку свой «диктофон». — Париж, Мадрид… Впрочем, это уже наша головная боль. Все? Договорились?

— Ну если вы так ставите вопрос…

— Именно! Именно так, голубчик.

Тихо щелкнула клавиша и огоньки на «Легенде» погасли.

— Огромное спасибо за интересную и содержательную беседу! Надеюсь, это не последняя наша встреча.

Иван Альбертович не ответил.

Уже в дверях молодой человек обернулся — хозяин шикарного кабинета, торопясь и расплескивая, наполнял рюмку остатками коньяка…

«…Интересно, — подумал „корреспондент“, распихивая по карманам паспорт, карточку прессы и фирменное редакционное удостоверение. — Интересно! Господин депутат даже не полюбопытствовал, с кем имеет дело. Может, ему все равно? Вряд ли… Скорее, просто не успел».

— До свидания!

— Всего доброго. — Охрана в здании Государственной думы Российской Федерации была не хуже и не лучше, чем в других присутственных местах столицы. И толку от нее на поверку оказывалось примерно столько же.

Кому надо, тот без труда вынес бы из здания в Охотном ряду все, что душе угодно, — вплоть до доброй половины народных избранников… Только кому они нужны? Аполитичные воры предпочитают фигурные ручки с дверей и компьютеры последнего поколения.

Оказавшись на тротуаре, человек с кожаной сумкой помедлил, скорее по привычке, чем руководствуясь чувством опасности. Сделал вид, что пытается прикурить… Нет, все в порядке.

Разве что за это время заметно испортилась погода — дождя еще не было, но над площадью и Кремлем угрожающе нависали косматые полотнища облаков. И ветер… казалось, он дует со всех сторон одновременно — порывистый, злой и не по сезону холодный.

— Извините! — Пришлось посторониться, пропуская к метро семейную пару с коляской: привычная московская толчея, самый канун часа пик…

«Придворные» водители сонно трепались о чем-то своем — пространство перед Думой было в два ряда заставлено служебным автотранспортом слуг народа. Естественно, машины парковались без всякого уважения к знакам и дорожной разметке — так, что переполненным городским троллейбусам приходилось все время медленно, рискуя оторваться от проводов, огибать чисто вымытые зады «мерседесов» и «тридцать первых».

А усталый седой капитан со знаками отличия московского ГАИ стоял поодаль — он давно уже предпочитал ни во что не вмешиваться. Себе дороже…

Человек с сумкой аккуратно выбросил в урну докуренную едва ли до половины сигарету и вслед за людским потоком зашагал по направлению к переходу. Спустился под землю…

Здесь пахло сыростью и постоянным ремонтом — впрочем, было довольно чисто. Освещение, конечно, имелось, но даже после хмурого неба на улице глазам требовалось некоторое время, чтобы перестроиться.

—Простите, не вы уронили? — Голос прозвучал откуда-то сбоку. Женский, с отчетливыми материнскими интонациями.

—Что? — «Корреспондент» на мгновение сбился с шага и непроизвольно посмотрел под ноги.

—Милиция! Московский уголовный розыск. — Прямо перед носом краснела казенная книжечка с гербом. — Ваши документы…

Тот, что показывал удостоверение, стоял почти вплотную. Еще один приблизился справа — обычные физиономии, соответствующая одежка.

—Простите, но…

—Только без глупостей, ладно?

Поток пешеходов был однообразным и не очень интенсивным, поэтому человек с сумкой сразу же выделил несколько статических фигур: крепыш на лестнице, дама в плаще и еще один силуэт поодаль.

— Надо же, как мальчишку! — покачал он головой.

— Бывает… — в голосе старшего послышались нотки явного облегчения. — Вещички позволите?

— Конечно.

Стоявший справа протянул руку к ремешку сумки…

Ему и достался первый удар. Выброшенный снизу вверх локоть впечатался в челюсть, и тут же коротким тычком ладони «корреспондент» достал неприкрытое горло старшего. Тот даже не успел убрать удостоверение.

— Стой… Стоять! — Оказавшийся на пути крепыш попытался загородить собой ведущую наверх лестницу.

Видимо, от неожиданности он забыл все положенные по уставу команды и теперь, вместо того чтобы защитить себя, возился с застрявшим в кобуре пистолетом:

— Назад!

Случайные прохожие вели себя по-разному: кто-то дисциплинированно вжался в стену, кто-то, наоборот, замер посреди прохода.

И то и другое было на руку убегавшему:

— Грабят! Банди-иты!

— Милиция!

Суматоха в подземном переходе никак не отразилась на жизни московской улицы — в несколько рядов катили навстречу друг другу вереницы машин, подмигивала реклама, и толстая тетка в дождевике уже закончила раскладывать на специальном столике вечерние газеты.

— Стой, стрелять буду! — заорали снизу, но человек с сумкой уже перемахнул через металлическое ограждение и оказался на проезжей части. Скрип тормозов… яростные гудки… Кто-то, кажется, не успел среагировать, и на асфальт посыпались цветные осколки разбитых автомобильных фар.

Чудом уворачиваясь из-под колес, он выбрался на противоположную сторону. Обернулся: сзади, почти не отставая, бежали, по меньшей мере, двое.

— Ох ты! — И здесь какие-то типы в штатском уже выскакивали из серой «Волги». Может быть, они и не имели прямого отношения к происходящему, но судьбу искушать не хотелось.

Участок улицы впереди представлял собой кое-где оклеенную афишами серую череду бетонных секций — в. центре столицы постоянно что-то строили или ремонтировали, поэтому заборы давно уже стали неотъемлемой частью городского пейзажа. «Корреспондент», не раздумывая, дернул на себя некое подобие калитки… Запор не поддался.

Последнее, о чем человек успел подумать, — что очень это как-то не по-милицейски бить живого еще человека ножом… В спину… Насмерть.

…Дорожная пробка рассосалась быстро, и привычные ко всяческим криминальным разборкам москвичи без особого любопытства проходили мимо лежащего на заплеванном тротуаре человека.

— Слушай, а она-то здесь при чем? Что она тебе сделала?

— Все равно убью, с-суки… Не шевелись!

— Да я и не шевелюсь. Качает просто.

Пистолет Макарова, калибр девять миллиметров.

Это очень много, когда ствол почти упирается в переносицу — и патрон уже в патроннике.

При такой дистанции не промахнешься…

— Что, мусор, — страшно?

— Страшно, — кивнул Владимир Александрович. — А тебе?

— Заткнись.

С Ладоги потянуло утренней сыростью — солнце выкатилось из-за горизонта, но туман еще слизывал очертания берегов.

— Может, отпустишь все-таки бабу?

— Пош-шел ты…

— Да я бы пошел! Но — служба.

Качка заметно усилилась. Огромный белый теплоход не спеша разворачивало лагом к волне.