Никита Воронов - Последняя ночь

— Но с профессиональной точки зрения…

— На процессе со стороны истца будет работать целый штат наших консультантов и экспертов — практически, любые специалисты в области экономики и международного права.

— Конечно, соблазнительно. Однако…

Собеседник почувствовал состояние Владимира Александровича и выложил последний козырь:

— Дело должно получиться очень громким! Ваше имя, господин Виноградов, приобретет известность не только в России. Согласитесь, это была бы неплохая реклама для профессиональной репутации начинающего адвоката, верно?

Виноградову показалось на мгновение, что в воздухе отчетливо повеяло серой, а на макушке у собеседника образовался намек на рожки:

— Когда я должен дать ответ?

— Вас что-то не устраивает в нашем предложении?

— Наоборот! Слишком все устраивает… Кстати, что вы собираетесь делать с этим? — переменил Виноградов тему, показывая на стопку «трофейных» документов.

— Зависит от того, какой ответ сейчас прозвучит.

— Логично, — вздохнул Владимир Александрович и добавил себе еще не много успевшей остыть заварки.

— Кому ты еще об этом рассказывал? Вспомни! — Виноградов попытался придвинуть стул немного ближе к собеседнику, но вовремя спохватился — вся нехитрая мебель в помещении была раз и навсегда привинчена к полу.

— Вроде больше никому… Только помощнику прокурора — лично.

Яркий электрический свет действовал на нервы, но заменить его все равно было нечем — крохотное окно наглухо забрано не решеткой даже, а какими-то ржавыми, косо укрепленными металлическими пластинами. Салатные стены, линолеум, стертая кнопка звонка и пластмассовый стаканчик вместо пепельницы.

— Да ты давай ешь, не стесняйся! — Виноградов придвинул поближе к сидящему напротив человеку уже початую плитку шоколада. — И фрукты…

Каждый раз, приходя на встречу с угодившим под стражу клиентом, Владимир Александрович чувствовал себя в чем-то виноватым не только перед ним, но и перед самим собой. Вот, мол, сейчас они договорят по делу — и потом сытый и благополучный адвокат Виноградов свободно уйдет в суету многомиллионного города, а собеседника молчаливые конвоиры уведут обратно в камеру.

— Спасибо! — Денис Нечаев деликатно отломил несколько темно-коричневых сладких долек и детским движением отправил их прямо в рот.

Выглядел он довольно прилично — во всяком случае значительно лучше, чем двое суток назад, когда Виноградова все-таки допустили к задержанному оперативнику.

Тот день начался для Владимира Александровича с противного дребезжания телефонного аппарата.

Не разобравшись спросонья, он потянулся было к будильнику, но остановил руку на половине пути — судя по цифрам на электронном табло, поставить его на такую рань мог только сумасшедший.

— Ч-черт!

Ныла ссадина над бровью. Ребра, спина и отбитый локоть тоже не позволяли избавиться от воспоминаний о ночном инциденте. Да и не мудрено! Прошло всего несколько часов… А с того момента, когда Виноградов расстался с неожиданным эстонским гостем, — еще меньше.

— Алле? — Владимир Александрович наконец сообразил, что именно является источником противного дребезжания.

Поднял трубку. Покосился на темное и безликое небо за тюлевой занавеской.

— Алле! — повторил он уже раздраженно.

— Это квартира адвоката Виноградова? — Голос был незнакомый и трезвый, так что на глупую шутку подвыпивших за преферансом приятелей все это не походило.

— Да. Слушаю.

— Вас беспокоит дежурный по управлению майор… — фамилию Владимир Александрович не разобрал, но это значения не имело.

— Ну? И что? — Короткий сон уже остался в прошлом, а на смену ему выстроились в логическую цепочку тревожные воспоминания о кровавой потасовке возле парадной.

— Меня попросил позвонить следователь…

— В ночное время?

«Странно, — подумал Виноградов. — Неужели эти побитые идиоты из „Первопечатника" решились обратиться в милицию по поводу своих документов… Интересно, какая у них версия? Что я посреди ночи напал на мирно гуляющую компанию? А насчет пистолета?»

Следующая реплика не заставила себя ждать:

— Тут задержанный адвоката просит.

— А я при чем? — Владимир Александрович никогда не дежурил по юридической консультации, предоставляя такой способ приобретения клиентуры менее загруженным коллегам.

— Он именно ваш телефон назвал.

Это было уже серьезнее.

— Что за задержанный? Фамилия?

— Нечаев. Денис Валерьевич. — Собеседник в погонах чуть помолчал, потом добавил: — Оперуполномоченный уголовного розыска.

— Понятно… За что его?

— Я не в курсе. Приказано просто вам позвонить по телефону, вот и все!

Виноградов уже свесил ноги на холодный пол и теперь пытался нащупать тапки.

— А кто его забрал-то хоть?

Человек на том конце линии мог и не отвечать, но кастовая солидарность возобладала:

— Прокуратура… Так что сказать — приедете?

— Уже одеваюсь.

Он положил на рычаг трубку и принялся собирать со стула накиданную кучей одежду.

— О-хо-хо…

— Что такое? Времени сколько? — отреагировала из-под одеяла жена.

— Все в порядке! Рано еще. — Владимир Александрович уже переминался с ноги на ногу на холодном полу перед дверью в гостиную. — Я по делам.

— Позвони, когда сможешь.

На этом церемония проводов кормильца подошла к концу, и Виноградов, стараясь не перебудить домашних, приступил к сборам. Помыться, побриться, одеться…

Есть абсолютно не хотелось, но Владимир Александрович по привычке включил электрочайник. Пока приводил себя в порядок, вода закипела и ничего иного не оставалось, как приступить к завтраку.

Немытая, оставшаяся после ночного разговора с неожиданным гостем гора посуды укоризненно поглядывала на хозяина из раковины. Чтобы не забивать себе до времени голову конкретными вопросами без ответов, Виноградов принялся размышлять на отвлеченные темы.

После второго увольнения из органов бывший майор некоторое время чувствовал себя голым, выходя на улицу без милицейской «ксивы» в нагрудном кармане. Затем появилось ярко-красное, с гербовым тиснением, удостоверение коллегии адвокатов — и вместе с ним к Владимиру Александровичу вернулась уверенность в каком-то своем определенном правовом статусе.

Кстати, бывшие сотрудники правоохранительных органов поразительно похожи на эмигрантов из России, обосновавшихся где-нибудь на Брайтон-Бич или в Хайфе. Жизнь и у тех, и у других сложилась, в основном, достаточно благополучно — во всяком случае материально они обеспечены куда лучше, чем на прежнем месте. Но какая-то часть души навсегда остается в прошлом.

Поздравления старых друзей с полузабытыми или вообще неизвестными в новой среде праздниками, неизменный и повышенный интерес к любому газетному сообщению и телерепортажу о том, что делается «там», «у них» — неважно, идет ли речь о национально-географических или профессиональных аспектах человеческого бытия.