Енё Рейто - Белокурый циклон

— Я, кажется, такого натворила… — испуганно проговорила Эвелин, оставшись наконец наедине с профессором.

— Дорогая моя, вы похожи на циклон — только намного опаснее. Знаете, что вы наделали? Я только что развелся со своей женой! Это держится в полной тайне, и они сейчас, конечно, решили, что вы и есть моя жена. Придется немедленно вывести их из этого заблуждения…

— Но, милорд!… Что они подумают обо мне?! Да и о вас тоже! Надеюсь, я имею дело с джентльменом, которому известно, что значит для женщины ее репутация.

— Сожалею, но во второй раз жениться я не намерен.

— Я не имела в виду такое радикальное решение. Думаю, достаточно будет, если в Кале мы вместе сойдем на берег. Мы ведь скоро уже прибудем туда. А до тех пор пусть думают, что я ваша жена. Таким образом и о вашем разводе никому не станет известно. А потом, когда ваши знакомые разъедутся, я поблагодарю вас за любезность и мы расстанемся навсегда!

— Согласен!

На пристани им и впрямь пришлось пережить несколько мучительных минут, когда мэр и редактор прощались с ними, то и дело именуя Эвелин «миледи», отчего профессор поминутно краснел. Однако, в конце концов они остались одни. Баннистер ждал, пока на берег выгрузят его машину, купленную всего несколько дней назад чудесную «альфа — ромео». Эвелин, поручив отправить свой багаж на вокзал, попрощалась с ним.

— Еще раз спасибо. Право, мне стыдно за себя, — сказала она и медленно ушла, грустно опустив голову.

Профессор смотрел ей вслед. Кто бы она могла быть? Незаурядная женщина, в этом нет сомнений. И очень симпатичная. Ему почти недостает ее… Хотя неразберихи наделала, конечно, немало. Теперь в Париже придется выдумывать что-то на тему о том, куда девалась его жена, а он ненавидел ложь. В первую очередь потому, что она делает жизнь неуютной, а профессор стремился жить спокойно и уютно. Девушка, тем не менее, очень милая…

Он вновь мысленно увидел ее, спящую, как ребенок, с приоткрытым ртом и свесившейся набок головой.

Эвелин грустно забилась в уголок пульмановского вагона. За те несколько часов, которые она провела рядом с профессором, она почувствовала, насколько бедной, преследуемой девушке легче, когда с нею рядом мужчина. А теперь она вновь одна.

Людей в поезде было мало. Ей удалось найти купе, в котором, кроме нее, никого не было. За окнами скорого поезда, с презрительным свистом проносившегося мимо мелких станций, мелькали поля и реденькие рощи.

В дверь купе постучали.

— Разрешите?

Вошедший был очень высоким, лысым мужчиной с изуродованным шрамом носом.

Как ни странно, сейчас Эвелин испугалась гораздо меньше. Страх, который она испытала на корабле, был больше данью издерганным нервам, чем следствием трусости. Она боялась этого человека и теперь, но далеко не так сильно.

Она кивнула, словно ответив на вопрос, и, не обратив внимания на протянутую руку, снова повернулась к окну. Несколько коз лениво щипали редкую траву вдоль насыпи.

— Неправильно делаете, мисс Вестон, отказываясь поговорить со мной. Людям, замешанным в одну и ту же историю, не повредит познакомиться.

Эвелин спокойно обернулась и холодно проговорила:

— Зачем знакомиться, если я уже знаю вас? Вы — Чарльз Гордон, каторжник, недавно выпущенный из Дартмура, а теперь преследующий меня, чтобы украсть наследство покойного Джимми Хогана. Это вы называете быть замешанными в одну и ту же историю?

Каторжник улыбнулся.

— Если бы я хотел украсть Будду, то вряд ли стал бы знакомиться с вами. Чтобы в случае чего вы сразу же навели полицию на мой след — так, что ли?

Прозвучало это достаточно логично.

— Что же вы хотите? Гордон вынул портсигар.

— Разрешите закурить, мисс Вестон?

— Пожалуйста.

— Я предлагаю договориться. Мои опыт и находчивость могут намного повысить ваши шансы. Что ни говорите, а вам придется, чтобы получить этот алмаз, прибегнуть к не совсем законным средствам. Конечно, он ваш по праву, но только сначала вам надо раздобыть статуэтку, которая принадлежит кому-то другому, даже если у нее внутри и находится ваша вещь. Не думаю, что вы намерены сообщить об этом владельцу Будды, так что путь, ведущий вас к цели, подразумевает обман, а может быть, и кражу. Без лишней скромности могу сказать, что в таких вещах я первоклассный специалист. Скотланд-ярд мог бы подтвердить вам это. Короче говоря, с вашей стороны было бы ребячеством отвергнуть мое сотрудничество. Обойдется вам оно в половину прибыли и, по-моему, это не так уж дорого.

— Если я вас правильно поняла, вы хотите, чтобы я вошла с вами в долю?

— Совершенно верно.

— Могу я быть с вами вполне откровенной?

— В моем ремесле с излишними церемониями редко встречаешься.

— Отлично. Так вот, примите к сведению, что нет на свете таких драгоценностей и такого наследства, ради которых я пошла бы на сговор с негодяем.

Гордон меланхолично поглядел в окно, продолжая курить медленными, глубокими затяжками.

— Не знал, что вы придаете такое значение условностям.

— А теперь знайте.

— У этого дела есть и еще один аспект, на который я хотел бы обратить ваше внимание. Я, естественно, буду пытаться завладеть статуэткой, даже если вы не примете мое предложение. Быть особо разборчивым в средствах я при этом просто не смогу. Возможно, мне придется обокрасть, ударить или даже убить вас… Что поделаешь, если мы не договоримся, никаких обязательств перед вами у меня не будет.

— Вполне возможно. А теперь, когда мы это выяснили, я попрошу вас перейти в другое купе.

— Я только одно еще скажу…

— Но, надеюсь, это уже будет все? Лицо каторжника побагровело от гнева.

— Вы всерьез думаете, что справитесь со мной?! — воскликнул он. — Сами же видите, я и без книги заказов сейчас вместе с вами двигаюсь к цели!

— Только потому, что выследили меня!

— Я и дальше буду следовать за вами! Эвелин пожала плечами.

— Надеюсь, рано или поздно мне удастся перехитрить вас. А если нет, договариваться с вами я все равно не стану… — Эвелин встала. — Хотите, чтобы я остановила поезд?

— Нет, я ухожу. Добавлю только, что было бы разумнее отдать мне доставшуюся вам книгу заказов. — О том, что на таможне, когда осматривали багаж Эвелин, он успел заметить лежавшую в небольшом желтом чемодане книгу, Гордон упоминать не стал — В этом случае я готов предложить вам пятьдесят процентов…

— Я считаю до трех, а потом дерну тормоз. Каторжник, словно опереточный герой, щелкнул каблуками:

— До встречи!

— Раз… два…

Дверь купе захлопнулась.

Гордон вернулся к своему товарищу, сидевшему в дальнем купе третьего класса. Прежде чем выехать из Лондона, Гордон отыскал двоих своих старых знакомых.

— Девчонка упрямится, — сказал он первому из своих сообщников. — Как мы и предполагали, Райнер.