А. Веста - Звезда волхвов

Вразвалку подошел охранник, тот самый, что охранял забор «Родника». Теперь на его куртке белела восьмиконечная звезда: эгида Свято-Покровского монастыря. Ухмыляясь, он достал сигареты и долго не мог высечь огонь.

– Собака твоя поводок перегрызла, на человека набросилась. Хорошо, я был рядом, уложил одним выстрелом.

– Он только удерживал!

Севергин понимал, что случилось непоправимое. Пес самостоятельно опознал одному ему ведомого человека. Избалованный Аленой, безработный следопыт решил проявить инициативу.

– Где этот человек?

– Он не из наших, отбыл с владыкой Валерием.

Егор похоронил Анчара в заглохшем углу сада, позади усадьбы. Со смертью собаки что-то кончилось в нем. Точнее, эта гибель была предвестием того нового и жестокого, что властно вошло в его жизнь и уже требовало жертв. Внезапно опостылело все, что прежде было мило. Не трогала беременность жены. Егор смотрел сухо, раздражался по пустякам и тут же винился, искал, чем загладить. Думалось только об одном: когда он снова увидит Флору, и сердце таяло от этого ожидания, как убывающий месяц.

«Давно это было... Женился Месяц на Солнце, и у них появились детки – частые звездочки. В те времена Месяц был такой же круглый и ясный, как Солнце, и в мире царила любовь. Но недолго был верен ясный Месяц солнечной деве. Влюбился он в утреннюю звезду Денницу и блуждал влюбленный по небу. И разгневался верховный Бог, ударил в Месяц своими громовыми стрелами и разрубил его пополам, приговаривая: „Зачем ты оставил Солнце? Зачем мечтаешь о Деннице? Почто таскаешься один по ночам, как блудный пес?“

Эту сказку для взрослых о солнце и звездах когда-то баяла бабушка, а оказалось, что это о нем.

После съемок Купальской ночи съемочная группа переместилась в Сосенцы. Невзирая на весть о скорбной находке, среди «киношников» царило пристойное оживление.

– Все это ужасный, совершенно ужасный случай! – по-бабьи причитал Версинецкий. – Но мы все же доснимем и смонтируем фильм. Мы просто обязаны это сделать в память Лады. Флора так похожа на... свою сестру. Остаток фильма мы добьем с ней. Для Флоры, это будет дань памяти. Наша скоморошинка повзрослеет и станет очаровательной женщиной с затаенной печалью в изумрудных глазах.

– Какая скоморошинка?

– Лада играла юную язычницу-чаровницу.

– Чушь какая-то.

– Вы слыхали о фестивале в Каннах? – обиженно поджал лиловые губки Версинецкий. – Наш фильм вполне может претендовать на «Золотую ветвь». К тому же трагические истории всегда привлекают внимание публики, особенно если гибнет невинный ребенок или девушка. И тогда вся картина, каждый ее эпизод, каждая фраза приобретает глубокий отзвук, как если кричать в колодец.

– В колодец вечности? И для этого достаточно утопить молоденькую актрису...

– На что вы намекаете? Девушка погибла не на съемочной площадке! – холодно заметил Версинецкий.

– Где... Флора..? – выдавил Севергин, чувствуя, что выдает себя каждым жестом и словом.

– Уехала в Москву. Она еще ничего не знает.

– Я сам вызову ее на опознание. – Голос предательски дрожал.

– Вот это кстати. Нужно спешить... – Версинецкий замолк, как проговорившийся шпион.

– Действительно, нужно спешить – до фестиваля не так много времени. Так это вы написали Флоре СМС от имени Лады?

Версинецкий побагровел:

– Если я скажу, что да, вы меня арестуете?

– Там будет видно...

– Тогда нет, и еще раз нет!

– Все ясно: маньяки «от кино» встречаются нечасто, но уж если встречаются... – Севергин зашагал прочь, не слушая причитаний Версинецкого:

– Поверьте, я хотел, как лучше... Полгода труда...

Заключение экспертизы Севергин должен был получить только на следующий день. Он никого не знал среди криминалистов, поэтому с результатами по его делу не торопились. Чтобы ускорить ход расследования, он решил поговорить с экспертом с глазу на глаз.

Круглый, как шарик, эксперт Эдгар Волчков опровергал все теории о «профессиональной деформации». Либо форма шара очень устойчива к деформации, либо это с ним все же произошло, но не в ту сторону, о которой предупреждают психиатры.

– Прелестная, прелестная блондинка, – слегка картавил розовощекий весельчак. – Стопы немного разбиты, вероятно, из-за занятий классическим танцем, но в остальном – очаровательна, просто очаровательна. Пока могу сообщить только предварительные результаты. Легкие полны воды, но отнюдь не речной, в которой полно ила, а, так сказать, родниковой.

– Что это значит?

– Это значит, ее топили минимум дважды. Первый раз в колодезной воде. Второй раз – в речной. К тому же на ее коже повсеместно остались следы. – Толстяк умолк, выдерживая эффектную паузу.

– Что за следы?

– Следы редчайшего вещества. Даже не знаю, как его назвать. Формула оказалась очень сложной. Короче, необходимо заключение химиков. Этим веществом девушка была обмазана буквально с головы до ног. Кстати, она закончила свою жизнь девственницей. Прочие подробности в протоколе.

– Скажите, могу я увидеть тело?

– Это ваше первое дело? – понимающе хмыкнул Волчков. – Тогда пойдемте.

Сняв простыню, Севергин окинул взглядом труп: в резком свете прозекторских ламп девушка казалась спящей.

– «...Вашего тела розовый куст, который я так любил...» – едва слышно прошептал эксперт. – Хороша, нет, право же хороша!

Севергин бегло осмотрел тело, полностью лишенное золотистого пушка, напоминающего о шагах эволюции. Кожа девушки казалась нереально гладкой, нежно-восковой.

– Помогите перевернуть ее.

Кряхтя Волчков исполнил его просьбу.

– Что это? – Севергин разглядывал неглубокие ссадины на коже.

– Труп некоторое время лежал на камнях. Эти отметины на спине отражены в протоколе.

– А это? – Севергин приподнял узел влажных волос.

– Ничего особенного: роскошная грива.

– Посмотрите: на темени выстрижена прядь.

– Вот этого я не заметил.

– Кто это мог сделать?

– К сожалению, экспертиза не может ответить на этот вопрос, но резали, похоже, не ножницами, а острозаточенным ножом, что гораздо труднее.

– Я уверен, что это сделали уже после смерти.

– Почему?

– Это надолго обезображивает голову, ни одна девушка не согласится на такое.

– Вы правы. Кстати, именно на темени волосы выстригают ритуально, в знак посвящения, как это делают при крещении или пострижении в монахи. Известно, что древние римляне отрезали прядь волос на темени своих рабов, – добавил эксперт, протирая вспотевшие очки. – Вас ожидает сложнейшее расследование, господин лейтенант.

Севергин судорожно пытался выстроить версию, свести воедино данные экспертизы и собственные предположения, но абсурдность всех примет подталкивала его лишь к одному выводу. На теле девушки остались следы некоего культа: тайного, темного, будоражащего.