А. Веста - Звезда волхвов

– Тебе что, в зону идти охота? – буркнул Будимир. – Отдохнем, и снова туда. Здесь наше с тобой спасение. Нюхом бери, третьим глазом смотри, но найди!

За несколько часов они обследовали два перехода, закончившихся тупиком. Вымотанные броском, остановились на короткий отдых.

– Слышишь? – насторожился Будимир.

– Нет. – Севергин сдержал шумное дыханье, слушая звенящую тишину.

– Кто-то поет или молится.

– Плачет...

– Это там? Скорее туда!

Слабый человеческий голос проникал сквозь стены; тягостный, мертвенный, словно умирал и все не мог расстаться с жизнью мученик этой горы, то ли заточенный столетия назад разбойник, которого не принимает земля, то ли сугубый праведник, страдающий за други своя, и душа его исходила из тела в молитвах и стонах.

– Эй, кто здесь? – спросил Севергин, чувствуя, как шевелятся волосы и по спине вниз бежит острый холодок.

Будимир простукал стену:

– Есть тут кто?

– Точно! Здесь!!!

Голос шел из замурованного древнего склепа. Поочередно работая саперной лопаткой, они наскоро отгребли камни и песок. Узкий вход был заложен кирпичами на свежем цементе. Отбив несколько кирпичей, они вскоре смогли расшатать и вынуть часть кладки, чтобы заглянуть внутрь затхлого помещения.

Человек лежал на полу в узкой келье. Фонарик вырвал из мрака бледное, изможденное лицо и всклокоченную бородку. Грудь вздымалась с натугой и хрипом. Вдвоем они выволокли узника в коридор. Приподняв голову от пола, дали глотнуть воды из фляжки.

– Кто ты, брат? – спросил Будимир.

Узник с трудом разлепил растрескавшиеся губы.

– Иоиль.

– Барятинский! – воскликнул Егор, обнимая высохшие плечи монаха. – Николай!

Будимир поднес к губам Иоиля фляжку с водой.

– Кто вы?

– Свои, свои. Как ты здесь оказался, брат?

– Я хотел забыть... Я искал пути к жизни Вечной.

– Брат, пробудись, открой глаза, – заклинал Будмир. – Не дай очаровать себя ложью и шепотом о мирах иных. Впадешь в соблазн, будешь не жить, а пребывать в полусне, в полужизни. Вечная жизнь обретается в потомках.

– Она тоже так говорила: «Жизнь – высшее откровение, дарованное нам. Она прекрасна, другой – нет!»

– Так Лада говорила? – переспросил Егор.

– Откуда вы знаете о ней?

– Николай, мы ждем от вас помощи. Этот человек, – Севергин указал на волхва, – обвиняется в убийстве Лады, но он его не совершал. Убит Черносвитов, ваш бывший наставник. Обвинение предъявлено мне. От того, что вы знаете и сможете рассказать, будет зависеть и его, и моя судьба.

– Я все расскажу, я... засвидетельствую перед судом, – едва слышно говорил Иоиль. Твердая правильная речь медленно возвращалась к нему. – Утром двадцать второго июня я достал из колодца тело Лады. Только я один во всем мире знал, как она попала в колодец, но в ту минуту я потерял разум. Я отнес ее в подземелье и спрятал, чтобы тайно похоронить. Я должен был сохранить тайну, о которой знали только мы двое – я и она... Все началось еще зимой. Я работал реставратором в музее. Ее привела в студию Флора. В то время пополняли музейные фонды. Отделом реставрации руководил Черносвитов. Он и поручил мне очистку и промывку старинной иконы, она не считалась ценной, и мне было позволено взять икону домой. Под поновлением оказался редкий образ Горы Нерукосечной. В доску иконы когда-то был врезан ковчежец. Я случайно приоткрыл его и обнаружил листок вощеной бумаги. Это была карта подземелий Велесова холма. Лада в ту минуту находилась рядом. Мы вместе прочли описание кладов: «Рясы с яхонты да с лалы... Книзя велика с листами червонного злата, сиречь зовут Златоструй...» На карте было ясно обозначено место, где она лежит. Лада стала строить планы, как мы спустимся в пещеру за «языческим откровением». Но я запретил ей даже думать об этом.

– Почему?

– Я знал, что это разрушит наше счастье. В одну ночь я написал картину, которая стала ее судьбой. Я работал вслепую, не глядя, словно моими руками водили демоны. Когда утром она пришла, бледная, прячущая глаза, я показал ей картину и сказал: «Выбирай! Или я, или эти мифические клады...» А ведь мы могли бы быть счастливы, если бы не этот клочок пергамента.

– Черносвитов тоже знал о кладе. В его руках оказался масонский архив с описанием клада Сосенского монастыря. Он вышел на контакт с настоятелем и договорился о реставрации, – добавил Севергин.

– ...Я ушел в монастырь, в тот самый, откуда привезли «Гору Нерукосечную». В этом я видел особый знак. Я почти забыл все, что было со мной в миру, пока из колодца не всплыло тело Лады.... Я укрыл ее тело в подземелье, чтобы она была рядом... Я не хотел, чтобы ее вскрывали, чтобы ее касались чужие руки... Уже полгода, как я был в монастыре. Я уверовал в Спасение и в обетование, данное нам Христом. Мой страх потерять Жизнь Вечную и рассеяться прахом оказался сильнее. Я все рассказал на исповеди...

Иоиль умолк, прикрыв воспаленные глаза. Будимир приложил к его губам флягу и через силу залил несколько капель воды.

– А как же миро? Это вы намазали тело Лады священным маслом?

– Я не понимаю, о чем вы говорите...

– Брат, ты сможешь нарисовать карту подземелья? – спросил Будимир.

– Да...

Будимир вложил в ладонь Иоиля кусок кирпича, и монах, с трудом двигая рукой, нацарапал план подземелья.

– Скорее туда, мы в двухстах метрах от сокровища! – зажегся Будимир.

– Тебе придется вернуться, – остановил его пыл Егор. – Монаха надо скорее доставить в больницу.

– Надо – значит надо. Но у тебя только час до рассвета.

Будимир привычно поискал глазами наручные часы, но их забрали еще при аресте.

– Мы псковские, прорвемся.

Язычник мрачно кивнул головой и, крепко поддерживая Иоиля под мышки, повел его к выходу из пещер.

Основательно запомнив план, нацарапанный Иоилем, Севергин уверенно шел внутрь горы. До входа в неведомую сокровищницу оставался еще один поворот подземелья.

Впереди сухо хлопнуло, словно проткнули зубочисткой воздушный шар, и Егор безошибочно опознал выстрел из пистолета с глушителем. Заскрежетало железо, словно поворачивали на петлях старую железную дверь. Чутко прощупывая пространство впереди, Егор двинулся вперед. Он шел по узкому, извилистому руслу, затиснутому между мегалитами. Вскоре открылась рукотворная часть подземного хода. В мерклом свете фонарика Севергин едва не споткнулся о связку тротиловых шашек. Осмотрел маркировку, взрывчатка была из новых запасов, выпущенных в этом году, такими пользовались промышленные взрывники и изредка – спецслужбы. Мелькнули старинные дубовые распоры, поддерживающие своды рукотворной галереи, и Севергин остановился у спуска в колодец. Ржавая решетка была откинута. Гигантский замок снесен выстрелом, а сама узкая штольня наскоро осушена несколько минут назад. Егор спустился вниз по скобам-перекладинам, прошел мимо ржавых цепей и воротов, миновал влажное подземелье, еще недавно залитое водой, и по кирпичным ступеням поднялся выше, куда не достигала вода при затоплении ловушки.