Роберт Харрис - Помпеи

— И вредительство не объясняет наличия серы.

— Сера! — внезапно вмешался Помпониан. — Она же связана с молниями, верно? А кто швыряет молнии? — Он возбужденно оглядел присутствующих. — Юпитер! Нам следует принести в жертву Юпитеру белого быка, а гаруспии пускай погадают на внутренностях. Они и скажут нам, что нужно делать.

Аттилий рассмеялся.

— Что в этом смешного? — возмутился Помпониан. — Идея о том, что мир летит через пустое пространство, куда смешнее! Кстати, Плиний, если он летит, то почему мы с него не падаем?

— Твое предложение превосходно, друг мой, — успокаивающе произнес Плиний. — Я, как командующий флотом, являюсь одновременно главным жрецом Мизен. И я тебя уверяю — будь у меня под рукой белый бык, я бы убил его немедленно. Но пока что нам надо поискать какой-то более практичный путь решения проблемы.

Он опустился обратно в кресло и вытер лицо салфеткой, а затем развернул ее и внимательно изучил, как будто в ней могла содержаться какая-то подсказка.

— Ну что ж, акварий. Я дам тебе корабль. — Плиний повернулся к капитану. — Антий, какая либурна в твоем флоте самая быстрая?

— Пожалуй, «Минерва», префект. Корабль Торквата. Он как раз вернулся из Равенны.

— Прикажи им приготовиться отплыть на рассвете.

— Слушаюсь, префект.

— И еще я хочу, чтобы у каждого фонтана повесили объявления, сообщающие гражданам, что отныне вводится нормированный отпуск воды. Вода будет включаться лишь два раза в день, на один час, на рассвете и с наступлением сумерек.

Антий скривился:

— Плиний, ты, часом, не забыл, что завтра праздник? Завтра же Вулканалия!

— Я прекрасно помню про Вулканалию.

А ведь правда! — подумал Аттилий. Со своим поспешным отъездом из Рима и хлопотами с акведуком он совсем позабыл, какое сегодня число. А ведь уже подошло двадцать третье августа, день, посвященный Вулкану. В этот день в костры швыряют живую рыбу — в жертву, чтобы умилостивить бога огня.

— Но как же быть с общественными банями? — не унимался Антий.

— Закрыть впредь до дальнейшего объявления.

— Людям это не понравится.

— Ну, тут уж ничего не поделаешь. Все мы чересчур изнежились. — Плиний метнул быстрыйвзгляд на Помпониана. — Империю построили не те люди, что привыкли целыми днями бездельничать в бане. Полагаю, это даже неплохо, если люди вспомнят, за что им следует ценить нынешнюю жизнь. Гай, составь от моего имени письмо к эдилам Помпей. Попроси, чтобы они предоставили людей и все необходимые материалы для починки акведука. Ну, ты знаешь, как это делается. «Именем императора Тита Цезаря Веспасиана Августа, в соответствии с властью, данной мне сенатом и римским народом» — и все такое прочее, чтобы они зашевелились. Коракс, очевидно, ты лучше всех знаешь окрестности Везувия. Значит, ты туда и поедешь, чтобы отыскать место аварии, пока акварий будет собирать в Помпеях все необходимое.

Надсмотрщик явно впал в смятение, но тут префект повернулся к нему:

— В чем дело? Ты что, не согласен?

— Нет, господин! — Коракс быстро скрыл свое беспокойство, но Аттилий все же успел его заметить. — Я готов искать место прорыва. Но все-таки: может, разумнее бы было одному из нас остаться при резервуаре и присматривать за распределением воды?

Но Плиний нетерпеливо отмахнулся от его возражений:

— Распределение — дело флота. Здесь главное — не допустить общественных беспорядков.

Казалось, что Коракс вот-вот примется спорить с префектом — но затем он сдался и хмуро поклонился.

Со стороны террасы донеслись женские голоса и взрыв смеха.

«Он не хочет, чтобы я ехал в Помпеи! — внезапно понял Аттилий. — Все это представление устроено с одной-единственной целью — чтобы удержать меня подальше от Помпей!»

В дверной проем заглянула женщина, увенчанная причудливой прической. Ей было лет под шестьдесят. На шее у нее красовалось жемчужное ожерелье; Аттилий никогда не видел таких крупных жемчугов. Женщина погрозила сенатору пальцем:

— Кассий, дорогой, ну сколько можно заставлять нас ждать?

— Прости, пожалуйста, Ректина, — сказал Плиний. — Мы уже почти закончили. Кто-нибудь хочет что-нибудь добавить?

Он поочередно оглядел присутствующих.

— Нет? В таком случае, я предлагаю наконец-то завершить ужин.

Адмирал отодвинулся вместе с креслом; все прочие встали. Плинию трудно было подняться — мешал живот. Гай протянул ему руку, но префект отмахнулся от предложенной помощи. Он несколько раз качнулся вперед и в конце концов таки поднялся на ноги, но едва не задохнулся от такого усилия. Плиний ухватился одной рукой за стол, а другую протянул было к бокалу — и остановился. Протянутая рука повисла в воздухе.

По поверхности вина вновь бежала едва различимая рябь.

Плиний надул щеки.

— Пожалуй, Помпониан, я все-таки принесу в жертву белого быка. А ты, — он повернулся к Аттилию, — верни мне воду за два дня.

Он взял бокал и отпил глоток вина.

— Иначе — уж поверь мне — всем нам понадобится покровительство Юпитера.

Два часа спустя акварий лежал, маясь без сна, на своей узкой деревянной кровати и ждал рассвета. Знакомая колыбельная акведука смолкла, и ее место заняли негромкие ночные звуки: поскрипывание башмаков караульного на улице, шуршание мышей среди стропил, частый сухой кашель кого-то из рабов в бараке. Аттилий закрыл глаза — лишь затем, чтобы почти сразу же открыть их снова. В панике нахлынувшего кризиса он как-то напрочь позабыл про труп, выволоченный из садка с муренами; но теперь, в темноте, эта картина встала перед ним, словно наяву: вот у края воды сгустилась тишина... Вот тело подцепили багром и выволокли на сушу... Кровь... Крики старухи... Встревоженное бледное лицо и белые руки девушки...

Аттилий понял, что слишком устал, чтобы уснуть, и сел на кровати, спустив ноги на теплый пол. На тумбочке мерцала огоньком маленькая масляная лампа. Рядом лежало неоконченное письмо. Аттилий подумал, что нет смысла его заканчивать. Либо он отремонтирует Августу — и тогда мать и сестра услышат все это от него самого, когда он вернется. Либо услышат о нем — когда его привезут обратно в Рим и поставят перед судом. Какой позор для семьи!

Он взял лампу и поставил на полку, висевшую в изножье; на полке стоял алтарь с фигурками, изображающими духов его предков. Встав на колени, Аттилий взял с алтаря изваяние своего прадеда. Не мог ли старик быть одним из первых строителей Августы? А что, вполне. Согласно документам, хранящимся у смотрителя акведуков, Агриппа привез сюда сорок тысяч рабочих, рабов и легионеров и построил акведук за восемнадцать месяцев. Это произошло через шесть лет после того, как он построил Акву Юлию в Риме и через семь лет после постройки Вирго, а дед Аттилия определенно принимал участие и в том, и в другом. Акварию приятно было думать, что его прадед — тоже Аттилий — мог отправиться на юг, в эти изнемогающие от жары края. Быть может, он даже сидел на этом самом месте, пока рабы рыли Писцину Мирабилис. Мало-помалу акварий вновь воспрял духом. Люди построили Августу — люди ее и починят. Он сам и починит.