Роберт Харрис - Помпеи

— А ты, акварий? — спокойно поинтересовался Амплиат. — В чем разбираешься ты?

— В воде.

— Что ж, это тоже важно. Вода не менее ценна, чем деньги, — если не более.

— Что, вправду? Тогда почему я не богач?

— Возможно, ты им еще будешь. — Амплиат произнес это непринужденно, как бы между прочим, и позволил реплике на миг зависнуть в воздухе, прежде чем продолжил: — Акварий, ты никогда не задумывался над тем, как занятно устроен мир? Когда эти бани заработают, я наживу на них состояние. А потом пущу его в ход, чтобы нажить еще одно состояние, и еще. Но без твоего акведука я никогда не смог бы построить свои бани. Однако! А ведь это мысль! «Без Аттилия нет Амплиата».

— Все правильно. Только акведук не мой. Его построил не я, а император.

— Да, верно. И обошлось это по два миллиона за каждую милю! «Незабвенный покойный Август» — существовал ли когда-либо на свете человек, больше заслуживавший обожествления? Лично я ценю божественного Августа куда выше Юпитера и молюсь ему каждый день.

Амплиат принюхался.

— От этой краски у меня уже заболела голова. Пошли, я лучше покажу тебе, что я собираюсь устроить на этом участке.

И они двинулись обратно. Теперь через большие открытые окна лились потоки солнечного света. фрески на противоположной стене заиграли красками, и боги казались совсем живыми. И все-таки что-то невольно наводило на мысль, будто пустые комнаты населены призраками — то ли их дремотная неподвижность, то ли пыль, плавающая в столбах света, то ли воркование голубей на строительной площадке. Один голубь, похоже, залетел в лакониум и теперь никак не мог найти дорогу назад. Хлопанье крыльев под куполом раздалось так внезапно, что у инженера екнуло сердце.

Пронизанный светом воздух двора от жары казался почти что твердым, словно стекло, но Амплиат словно не замечал этого. Он легко взобрался по открытой лестнице и ступил на небольшую плоскую крышу. Оттуда открывался прекрасный вид на его маленькое царство. Амплиат принялся расписывать, какой замечательный здесь будет двор. Он сообщил, что собирается засадить его платанами, чтобы те давали тень. Он рассказал про эксперименты с подогревом воды для открытого бассейна. Он похлопал по каменному парапету.

— Вот моя первая собственность. Я купил этот участок семнадцать лет назад. Если я тебе скажу, какие копейки я за него заплатил, ты просто не поверишь. Но имей в виду — после землетрясения тут почти ничего не осталось — разве что стены. Мне тогда было двадцать восемь лет. Это были самые счастливые дни в моей жизни. Я чинил, сдавал в аренду, покупал, опять сдавал в аренду... Некоторые из этих старых домов времен республики были огромны. Я разделил их на части и поселил в них по десять семей. С тех самых пор я и тружусь на этом поприще. Знаешь, что я тебе скажу, друг мой? Нет более надежного вложения капитала, чем собственность в Помпеях.

Он прихлопнул муху, севшую ему на шею, и оглядел раздавленное тельце. Потом выбросил. Аттилий представил, каким Амплиат был в молодости: жестокий, энергичный, беспощадный.

— Это тогда Попидий освободил тебя? Амплиат искоса взглянул на аквария. Как он нистарался держаться приветливо и любезно, глаза его выдавали.

— Если ты думал оскорбить меня этим, акварий, то можешь больше не пытаться. Всем известно, что Нумерий Попидий Амплиат рожден рабом и что он этого не стыдится. Да, я получил свободу. Я был освобожден по завещанию моего хозяина, когда мне было двадцать лет. Луций, его сын — ты только что видел его, — сделал меня своим управителем. В те времена я при случае взыскивал долги для одного старого ростовщика по имени Юкунд, и он многому меня научил. Но я никогда бы не разбогател, если бы не землетрясение.

Богач с нежностью посмотрел в сторону Везувия. Голос его смягчился:

— Одним февральским утром оно пришло со стороны горы, словно порыв подземного ветра. Я видел, как оно приближается, как качаются деревья. А когда оно прошло, город лежал в руинах. И уже не имело значения, кто был рожден рабом, а кто — свободным. Город опустел. Можно было часами бродить по улицам и не встретить ни единой живой души — только трупы.

— И кто же руководил восстановлением города?

— Никто! Это-то и было самым позорным. Все богачи тут же сбежали в свои сельские поместья. Они были убеждены, что за первым землетрясением последует второе.

— И даже Попидий?

— Попидий в первую очередь! Он заламывал руки и скулил: «Ах, Амплиат, боги покинули нас! Ах, Амплиат, боги покарали нас!» Боги! Нет, ну надо же такое сказать, а? Можно подумать, богам есть хоть какое-то дело до того, как мы живем и кого мы трахаем. Да ведь землетрясения в Кампанье — такая же обычная вещь, как горячие источники и летние засухи. Конечно же, когда они увидели, что им больше ничего не грозит, они приползли обратно, но к тому времени тут многое изменилось. Salvelucrum! «Да здравствует прибыль!» Вот девиз новых Помпей. Его здесь можно видеть повсюду. Lucrumgaudium! «Прибыль — вот радость!» Не деньги, заметь, — деньги может получить в наследство любой дурак. Прибыль! Чтобы ее получить, нужно настоящее искусство.

Амплиат сплюнул через невысокую стену вниз, на улицу.

— Луций Попидий! Каким искусством он владеет? Он может пить холодную воду и мочиться горячей — вот и все его таланты. А вот ты, похоже, — у Аттилия снова возникло чувство, что его оценивают, — человек способный. Ты напоминаешь мне меня в молодости. Я мог бы найти тебе применение.

— Применение?

— Да хотя бы в этих самых банях, для начала. Здесь пригодился бы человек, который разбирается в воде. Я мог бы включить тебя в дело — в благодарность за твой совет. Дать долю в прибыли.

Аттилий улыбнулся и покачал головой:

— Да нет, вряд ли.

Амплиат улыбнулся в ответ:

— А, ты хочешь поторговаться! Я ценю это свойство. Отлично. Предлагаю еще долю в собственности.

— Спасибо, но нет. Я польщен твоим предложением. Но наша семья уже больше сотни лет работает на имперских акведуках. Я родился для работы аквария и умру на этой работе.

— А почему бы это не совместить?

— Это как?

— Ты можешь возглавлять акведук и в то же время быть моим советником. Никто ничего и не узнает.

Аттилий повнимательнее присмотрелся к энергичному, коварному лицу богача. Когда бы не его деньги, энергичность и жажда власти, он был бы обычнейшим провинциальным мошенником.

— Нет, — холодно произнес инженер, — об этом не может быть и речи.

Должно быть, на лице его все-таки отразилось презрение, потому что Амплиат мгновенно пошел на попятную.

— Да, ты прав, — кивнул он. — Давай забудем об этом разговоре. Я временами бываю слишком резок. И не всегда успеваю всесторонне обдумать собственные идеи.