Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

Петрович увязался за коллегами, хотя Опалин его вроде бы не приглашал. Впрочем, у Петровича имелось веское оправдание — он должен был дописать бумагу, брошенную на полуслове, когда раздался выстрел.

В кабинете Иван прошел за свой стол и оперся на него ладонью, собираясь с мыслями. Петрович молча проследовал на свое место и сел. Высокий статный Юра, курносый крепыш Антон и казавшийся спокойным Костя остановились в центре комнаты. Елагин благоразумно предпочел замешкаться у дверей.

— Я все-таки хочу услышать объяснение, — сказал Опалин не то чтобы громко и даже не то чтобы угрожающе, но остальные — взрослые, много повидавшие в жизни люди — почувствовали неловкость, словно нашкодившие школьники.

— Я уже говорил — он пытался бежать, — упрямо повторил Костя, и его ноздри дернулись.

— Ты не должен был его конвоировать, — отчеканил Опалин. — Что ты мне тут ваньку валяешь? Я тебя русским языком спрашиваю: за что ты его убил?

— Ни за что. Он хотел бежать.

— Из здания МУРа?

— Ну, а откуда же еще?

— Интересно, — процедил Опалин сквозь зубы и сел. — Ладно, давай по порядку. Вы вышли из кабинета, что было дальше?

— Он сделал несколько шагов и вдруг бросился бежать. Я закричал: «Стой! Стрелять буду!» Ну, или что-то вроде того… Вы же помните, какой он шустрый, — добавил Костя, обращаясь преимущественно к Антону, Юре и Петровичу, вроде бы полностью погрузившемуся в свои бумаги. — Чуть не удрал, еще когда мы банду брали… Ну, я и выстрелил.

— Ничего ты не кричал, — спокойно проговорил Петрович, не поднимая головы. — Мы с Ваней сидели здесь и все слышали. Ничего не было, кроме выстрела.

— Так у вас кабинет в конце коридора, — пробормотал Костя. — Вы могли и не услышать…

— У Петровича со слухом все в порядке, как и у меня, — отрезал Опалин. — Антон! Юра! Вы слышали, как Костя что-нибудь кричал в коридоре?

— Нет, — ответил Юра.

— Нет, — эхом отозвался Антон.

— Ты в спину его застрелил, — с ожесточением проговорил Опалин, обращаясь к Косте. Зеленоватые глаза Ивана метали молнии. Строго говоря, Веник был застрелен не в спину, а в голову, но все поняли, что именно Опалин хотел сказать. — За что? — Маслов молчал. — Ведь ты и тогда, когда мы банду брали, боялся, как бы он не ушел. Что он тебе сделал?

— Ничего, — ответил Костя тяжелым голосом.

— Оружие отдай. — Опалин протянул руку.

Костя вынул из кармана пистолет и, с вызовом глянув в лицо Опалину, со стуком припечатал оружие к столу.

— Бери. Что дальше, Иван Григорьич? Может, к уголовникам меня посадишь? Чтобы они меня пришили? Я честный опер. Нет на мне невинной крови, ясно? Веник пытался бежать, при попытке к бегству я его застрелил. Все!

— Ты плохо знаешь доктора Бергмана, — усмехнулся Опалин. — Он все установит: и что убитый делал в момент выстрела, и где находился ты сам, и был ли выстрел произведен в упор. — Костя дернулся, и Иван окончательно убедился в собственной правоте. — Ты не просто так вызвался его конвоировать, ты убить его хотел. Но так нельзя!

— Почему? Нет, Иван Григорьич, я серьезно спрашиваю. Почему нельзя убить гада, который сам убивал людей? — По голосу чувствовалось, что Костя всерьез завелся. — Он все равно не заслуживал жизни! Он заслуживал только одного — сдохнуть!

— Да, но не так! Мы не должны вести себя, как они! Мы, черт возьми, закон охраняем и не убиваем в спину, исподтишка! А вот так, сводить счеты — это «ежовщина», Костя! И не притворяйся, будто ты этого не понимаешь!

— Не было у меня с ним никаких счетов, — ответил Костя почти с ненавистью. — Я убил гада, который пытался сбежать!

— Слава, — неожиданно спросил Опалин, — ты ничего мне не хочешь сказать?

— Меня там вообще не было, — пробормотал Елагин, пряча глаза. — Я на стуле прикорнул…

— Объяснительную напишешь, — бросил Опалин Косте. — Со всеми подробностями. Понял?

— Хорошо, — вяло отозвался Маслов.

— И вы тоже, — повернулся Иван к Юре и Антону. — Свободны!

Елагин ушел первым, за ним, не прощаясь, вышел Костя. Маслов слегка приволакивал ноги, как смертельно уставший человек, и руки держал в карманах, но глаза его из-под козырька кепки горели странным, торжествующим огнем.

— Вань, это я виноват… — начал Юра. Он смутно догадывался, что именно произошло, и, зная запальчивость и принципиальность Опалина, инстинктивно искал способ его смягчить. — Я ему разрешил сопровождать Веника…

— У Веника имя было, — неприятным голосом напомнил Иван, растирая переносицу. Почему-то использование всем известного прозвища сейчас показалось ему особенно неуместным.

— Да его бы все равно расстреляли — не сейчас, так через полгода, — рассудительно заметил Юра.

— После суда, — больным голосом ответил Опалин. — А не самосуда, черт побери!

Антон колебался. С одной стороны, Юра был недалек от истины, когда утверждал, что убитый бандит вовсе не являлся божьим одуванчиком. А с другой — Антон привык смотреть на Опалина немного снизу вверх, как на бесспорного лидера. Если вдуматься, то Иван все же прав — есть грань, которую нельзя переходить…

— Послушай, допусти на минуту, что Веника этого убили бы на пару часов раньше, в перестрелке, — продолжал Юра. — Ты бы и тогда ругался?

— Ты Костю пытаешься выгородить или себя? — Опалин в свойственной ему манере поставил вопрос ребром.

— Я никого не выгораживаю, — уже сердито ответил Юра. — Но я не понимаю, почему мы должны ссориться из-за какого-то… паршивого уголовника! И я, и Антон почти месяц работали с Елагиным. Он хороший парень! Не знаю, почему он убил Веника, но уверен, без причины он бы так не поступил…

— Объяснительные должны быть у меня на столе не позже двенадцати ноль-ноль, — сказал Опалин после паузы. Он поглядел на часы. — Пятый час утра… Ладно, ребята, по домам. На сегодня точно хватит.

Когда за Антоном и Юрой закрылась дверь, Опалин, хмурясь, несколько мгновений размышлял. Потом достал ключ, отпер дверцу сейфа и вынул объемное досье. Листы, втиснутые в папку, которую даже взрослому мужчине было непросто удержать на весу, казалось, вот-вот вырвутся на волю. В папке были материалы по банде Храповицкого.

— Петрович, — буркнул Опалин, листая страницы. — Оставь бумаги. Завтра продолжишь…

— Его ведь могут турнуть, — негромко заметил Петрович, аккуратно складывая исписанные листы. — За превышение полномочий. А если всерьез прицепятся, вообще может сесть… Ты дашь делу ход?

— Доложу Николаю Леонтьевичу, — ответил Иван хмуро, — пусть он решает. — Опалин откинулся на спинку стула, и по блеску его глаз Петрович понял, что отгадку Иван уже нашел. — Кассирша, которую Веник убил в Ростове, была рыжей.

Петрович ничего не сказал. Он ждал.

— Вот ведь незадача, — продолжал Опалин, ероша волосы, — она два раза замужем была, и вместо девичьей тут указана фамилия по первому мужу. По возрасту получается на десять лет старше Кости. Помню, он рассказывал, как вся их семья погибла в Гражданскую, а сам он не пропал только благодаря старшей сестре. Надо было мне раньше догадаться, что это дело для него — не просто работа, а личное.