Валерия Вербинина - Подмосковная ночь

– Привидения… – начал один из агентов.

– Никаких привидений не существует, – перебил его другой агент угрозыска, человек с желчным лицом и бритым наголо черепом. – Верно я говорю, Коля?

Что именно ответил ему Николай Твердовский, возглавлявший сегодня оперативное совещание в Большом Гнездниковском переулке, Опалин не слышал. Три ночи кряду он сидел в засаде на бандитов, днем занимался рутинной работой, спал урывками и вымотался так, что едва держался на ногах. Пользуясь тем, что на него никто не смотрит, Иван привалился к стене и закрыл глаза.

– Бу-бу-бу… – доносилось до него, как сквозь вату.

В кабинете было жарко и душно, несмотря на настежь распахнутые окна. Некоторые агенты курили, и дым колыхался под потолком сизыми пластами, упорно не желая рассеиваться. Снаружи воробьи верещали так, словно замыслили троцкистский мятеж против советской власти. Где-то прозвенел трамвай, застучали по рельсам тяжелые колеса. Но Опалин уже ничего этого не слышал: он спал.

– Что-то предпринять, – пророкотал чей-то голос, очевидно, заканчивая фразу.

Опалин ощутил резкий толчок локтем в бок и недовольно мотнул головой, не открывая глаз.

– Давайте Ваню туда пошлем, пусть он его арестует, – предложил другой голос, и Иван даже в полусне понял, что говорит желчный.

– Опалин! – Твердовский повысил голос. – Ты как? Согласен?

Опалин понял лишь, что к нему обращаются и ждут его ответа. У него возникло ощущение, что к его векам кто-то привесил пудовые гири, и потребовалось нешуточное усилие, чтобы просто открыть глаза.

– А ордер будет? – промямлил он, в глубине души надеясь, что никто ничего не заметил.

– Какой ордер?

– Как какой? На арест.

В кабинете повисла странная пауза, и неожиданно все присутствующие разразились громким хохотом. Облака табачного дыма закачались и стали выползать в окно. Смеялся даже желчный, который обычно даже не улыбался.

– Ну Ваня! Ну шутник! – Он восхищенно покрутил бритой головой.

Опалин сидел, чувствуя, что у него нет сил даже рассердиться, хотя обычно он был вспыльчив, как порох. Волевым усилием он отлепился от стены и потряс головой, пытаясь сосредоточиться.

– А нечего спать на оперативном совещании, – заметил Лошак, бодрый румяный комсомолец, который предпочитал заниматься бумажной работой, а сомнительное счастье гоняться за вооруженными до зубов бандитами предоставлял другим.

– Я не спал, – огрызнулся Опалин, который не выносил, когда ему делали замечания люди, которых он не уважал. – И вообще, шел бы ты…

– Отставить ругань! – велел Твердовский, сверкнув глазами. Он впервые возглавлял оперативное совещание в отсутствие их начальника Филимонова и оттого особенно старался не выпускать происходящее из-под контроля. – Ваня, ты ведь даже не слышал, о чем я говорил.

– Почему? Слышал.

– Ну и? Повтори, что я говорил.

Опалин почувствовал себя, как школьник, у которого спрашивают урок, который он не выучил. Хотя он был очень молод, ощущение это было ему крайне неприятно – даже неприятнее, чем придирки старого каторжанина из ведомственного тира, который обучал новых агентов угрозыска стрельбе.

– Я не понимаю, почему это дело пытаются спихнуть на нас, – вмешался Вася Селиванов. Вася дружил с Опалиным, и мысленно Иван поблагодарил его за поддержку.

– Да и дела-то никакого нет, – неожиданно поддержал его Касьянов, желчный агент с бритой головой. – Какой-то дуре что-то привиделось…

– Не дуре, – возразил Твердовский. – Мы имеем уже несколько жалоб…

– Скажи мне вот что, – перебил его Касьянов, нагибаясь через стол, – в какой статье уголовного кодекса РСФСР говорится о привидениях? Нет, я серьезно. На каком основании мы должны за ними гоняться?

Опалин вытаращил глаза. Он по-прежнему ничего не понимал.

– Тебе перечислять статьи о мошенничестве? – уже сердито спросил Твердовский. – Ясное дело, что там нет никаких привидений. И все же – в усадьбе творится что-то странное!

– Вот и прекрасно, – снова подал голос Селиванов. – Пусть ребята с Садовой-Сухаревской этим займутся. – Он имел в виду их коллег из губернского угрозыска, главная контора которых находилась именно там.

– Мало, что ли, у нас в Москве работы? – проворчал кто-то из угла.

Твердовский выдержал легкую паузу, оглядывая обращенные к нему лица.

– Ребята с Садовой, – уронил он веско, – не справились. В усадьбе побывал Бураков.

– Ну и? – поощрил его Касьянов. Твердовский пожал плечами.

– Год назад он бросил пить. А сейчас опять запил.

– Из-за привидения, что ли? – недоверчиво спросил Лошак.

– Там не только привидение. Там что-то еще. И это что-то до смерти напугало Буракова. Хотя, – Твердовский вздохнул, – мы знаем, что он не из тех, кто боится. И бандиты в него стреляли, и белые в войну к стенке поставить хотели. В общем…

– Да не может там ничего быть, – промямлил Лошак. – Какие-то бабкины суеверия… Или кто-нибудь из местных мутит воду, – добавил он в порыве вдохновения. – Контра какая-нибудь…

– Если это контра, странно, что Бураков ее не разглядел, – буркнул кто-то из присутствующих. – Вообще, товарищи, вся эта история…

Твердовский дернул щекой и раздавил папиросу в пепельнице. Опалин почувствовал, что веки его снова тяжелеют, и мотнул головой, борясь со сном.

– Ваня! – донесся до него голос Твердовского.

– А? – Иван поспешно выпрямился.

– Вот что: командирую тебя в эту чертову усадьбу. Даже выдам тебе ордер на арест шутника, который там развлекается. Имя впишешь сам. Если там и впрямь какая-то контра окопалась и возмущает народ, – Твердовский нахмурился, – телеграфируй и требуй подкрепление. Все понял?

– Погодите, погодите, Николай Леонтьевич, – забормотал Опалин, – это же…А как же Михельсон?

– Что – Михельсон?

– Я его ловлю. Я…

– Не ты один его ловишь, – оборвал его Твердовский. – Михельсона мы и без тебя поймаем, а у тебя теперь другая задача. Ты едешь в усадьбу Дроздово, в которой, по словам местных товарищей, творится что-то неладное. Уверяют, что там шалит привидение, но так как ты политически грамотный советский гражданин, ты понимаешь, что никаких привидений не бывает…

Если бы какого-нибудь выдающегося философа попросили объяснить, каким образом политическая грамотность связана с отрицанием привидений, бедняга, наверное, вывихнул бы себе последние извилины, пытаясь нащупать связь между этими явлениями. Но Николай Леонтьевич не видел тут абсолютно никакого противоречия. Кроме того, от него не укрылось, что Опалин обижен из-за того, что его отстраняют от поимки Михельсона, и Твердовский решил подбодрить юного коллегу, не заботясь о том, насколько логично это выглядит.