Андрей Курков - Самсон и Надежда

— Очень уж подробная работа, — задумалась вслух Вера Игнатьевна. — Подробнее, чем у ювелиров! И collum femoris в идеальной пропорции! Даже не знаю, зачем бы такую идеальную копию кости делать?

— Ну вот я припоминаю случай, когда профессору глазных болезней фарфоровый глаз на юбилей преподносили! — заговорил Ватрухин. — При мне было! Очень красиво! В коробке-футляре! При застолье вытащили — все просто ахнули!

— Мне, Николай Николаевич, челюстно-лицевая хирургия ближе! — усмехнулась Вера Игнатьевна. — Но подари кто серебряную челюсть, сразу бы моим пациентом стал! Или вашим! Это же дурновкусица — такое дарить!

— Но вкусы-то у людей разнятся! — Ватрухин раздумчиво пожал плечами. — Для одних и Арцыбашев — писатель, а для других…

— А ветчина вам нравится? — перебила глазного доктора хозяйка, указав взглядом на остававшийся на тарели, еще не взятый ею розовый кусочек мяса.

— Конечно! — ответил Ватрухин.

Самсон тоже закивал.

— Видите, есть критериум вкуса и есть его отклонения, обсуждать которые можно, но оправдывать — ни в коем разе!

Самсону вдруг интонация сказанного знакомой показалась. Задумался и припомнил, что учитель один в гимназии любил так певуче сентенции произносить, и к тому же к фразе «ни в коем разе» тоже имел привычку.

— О чем задумались? — обратила Вера Игнатьевна внимание на лицо молодого гостя. — Или не согласны?

— Отчего же, согласен! — отвлекся Самсон от воспоминаний. — А ваш интерес к челюстной и лицевой хирургии только челюсть охватывает? — неожиданно спросил он.

— Нет, весь череп! — усмехнулась она и, чуть наклонив голову, присмотрелась к рубцу раны на месте его правого уха. — Вас уже скальпель касался? — спросила участливо.

— Нет, сабля! — сказал Самсон и вздохнул: — Я вот думал, можно ли как-то исправить… Ну как протез сделать! Пришить?

— Рана ведь зажила! — утвердительно произнесла Вера Игнатьевна. — Новое не вырастет, а накладные протезы, какие иногда себе пациенты заказывают и на веревочках носят, негигиеничны! Я бы об этом думать не советовала!

И хозяйка наконец взяла с тарели последний ломоть булки и последний кусок ветчины. Откусила аппетитно. Ее нижняя челюсть задвигалась решительно вверх-вниз, придавая лицу мужское выражение.

— А вы знаете, — вдруг ее лицо замерло. — Есть в Еврейской больнице один говорливый хирург, над которым все потешаются! Так вот он то и дело говорит что-то вроде: «Были бы кости серебряные, не болели бы и не ломались!» Кто-то из больных мне рассказывал!

— А врачам дорогие подарки часто преподносят? — Самсон посмотрел в глаза Вере Игнатьевне, а потом перевел взгляд на Ватрухина, вспомнив его историю с подношением юбиляру фарфорового глаза.

— Хорошим врачам часто, — ответил Ватрухин.

— Эта ветчина — тоже подарок! — призналась Вера Игнатьевна. — Целый окорок свиной преподнесли вчера! С благодарностью!

— Отличная ветчина! — протянул глазной врач и облизнулся, глядя на уже пустую тарель. Словно хотел еще попросить.

— Сейчас без этого прожить трудно, — призналась хозяйка. — Голодного хирурга к операции допускать нельзя!

Возвратив на пролетке Ватрухина домой, решил Самсон подскочить на Немецкую к Сивоконю. Портной оказался дома, хотя и не работал. В окнах первого этажа ни свечного, ни керосинового освещения не было. Но сразу после стука услышал Самсон открывшуюся на втором этаже дверь и шаги по лестнице.

— А! Кунсткамерщик за костюмчиком явился! — пошутил портной, увидев, кто пришел. — Прошу, прошу! Проходите!

В тусклом свете керосиновой лампы заметил Самсон в мастерской надетый на раздутый швейный манекен пиджак. Портной тем временем выкрутил побольше фитиля наверх, и стало в мастерской ярко, как от электричества. И пиджак на манекене теперь лучше был виден и отличался странной, крупной формой.

— Если и есть такой клиент, — подошел к манекену Сивоконь и погладил его по плечу пиджака, — то уж точно он уродец или с физической болезнью!

Он взял со швейного стола брюки от костюма, приложил к низу пиджака.

— Ноги тонкие, и широкий шаг в таких штанах не сделаешь! А от пояса — совсем другой размер, — портной дотронулся до полы пиджака, — получается человек выше талии несуразно толстый, а от талии вниз как усохший! Может, ноги отнялись? Тогда понятно! Тогда он сидячий должен быть! Потому что в таких штанах ходить невозможно! И еще тут кое-что интересное!

Он поманил Самсона к манекену.

— Загляните в карман! — Портной оттянул край бокового кармана и занес над ним чуть наклоненный плафон лампы.

Самсон присмотрелся, потом сунул руку. В кармане к основной части пиджака было что-то пришито. Пальцы словно вошли и застряли в каких-то отверстиях. Словно он сунул руку в перчатку.

— И с другой стороны такое же! — сообщил портной. — Я думал, ошибка, когда по выкройке шил, а оказывается, нет! Так и задумано!

— А что это? — спросил Самсон.

— У заказчиков иногда странности бывают! Однажды я шил фрак с тайным внутренним карманом для кинжала! Так вот мне тот кинжал на день давали, чтобы я по размеру все сделал.

— А эти дырки на что похожи? — Самсон посмотрел на опытного портного, как на уважаемого гимназического учителя.

— Это не дырки! — портной хитро улыбнулся. — Это тайный патронташ!

— То есть?

— В каждый карман можно по пятнадцать патронов вставить. От пистолета, конечно!

Самсон более смело вывернул карман наружу и увидел прошитую ленту с отверстиями, в которые только что попали его пальцы. Он вытащил из нагана два патрона и сунул в отверстия. Патроны зашли туда, как к себе домой.

— Ну видите, это ваш клиент! Не мой! — заявил портной почти веселым голосом. — Можете забирать! Я уже и счет вам подготовил!

И он из внутреннего кармана пиджака вытащил рукописную бумажку.

— Много там получилось?

— Да получилось-то сто пятьдесят рублей, только говорят, что деньги запрещать будут! Поэтому лучше бы солью или сахаром! Тем, что потом обменять можно!

— Я попробую, — неуверенно пообещал Самсон, пряча счет-бумажку в карман куртки.

— И манекен заберите! Это ж для вас заказывал! Мне он больше ни к чему!

— А он точно по размеру костюма? — присмотрелся Самсон к манекену, который, если бы ему приставить голову, то оказался бы на два вершка ниже самого Самсона.

— Он по размеру не только костюма, но и заказчика, с какого мерку снимали!

— Хорошо, тогда возьму! А с десяток булавок одолжить можете?

Портной подошел к швейному столу, взял обрывок бумажки, натыкал в него булавок так, чтобы они крепко сидели. Протянул визитеру.

В кабинете Самсон застегнул на манекене пиджак, прибулавил к нижней части брюки, которые теперь чуть ли до пола не доходили. И подумал, что было бы неплохо подходящую к манекену голову подыскать и приделать. И тогда бы имел он в своем распоряжении почти копию физической статуры преступника, которого надо найти, чтобы все точки над «і» расставить.