Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг [Компиляция]

— Да? Ну, ну… Интересно, откуда взялось такое дурацкое имя — Тундер Тронк?

— Барон Тундер-тен-Тронк — персонаж вольтеровского «Кандида» [41] "Кандид" (1758) — повесть французского писателя Вольтера (1694–1778), одно из самых известных его произведений. . Он был так богат, что жил в доме, в котором даже имелись окна и двери…

— И какое отношение это имеет к книжке Гризли?

— Никакого. Просто автор когда-то читал Вольтера, и имя застряло в памяти.

Борис прошелся по комнате, думая о чем-то своем. Сидя на стуле с пунцовой плюшевой обивкой, сценарист невозмутимо ждал.

Оглядывая жилище своего нового знакомого, режиссер везде натыкался взглядом на книги. Почему-то это возбуждало в нем доверие к Мельникову, и он решился говорить начистоту.

— Я думаю, — начал Борис, — мы должны сочинить свою историю.

Михаилу не очень понравилось слово «мы», потому что до сих пор он своего согласия на участие не давал и вообще считал, что экранизировать «Тундер Тронка» в принципе невозможно. Этот текст заслуживал только одного — кануть в необъятной братской могиле, которую великая русская литература уготовила всему бездарному, что пытается к ней примазаться.

— Я узнаю, какие актеры свободны, — продолжал Борис, оживляясь, — напишем сценарий под них. А Гриневская — красивая баба?

— Э… — осторожно протянул Мельников, — ну, в общем… Скорее да.

С его точки зрения, жена наркома походила на нэпманшу — этакая раскормленная надменная самка с совиными глазами. Но он еще не настолько хорошо знал Бориса, чтобы пускаться с ним в откровенности.

— Придумаем для нее роль, — заключил режиссер. — Откажется — возьмем другую актрису…

И он отправился на поиски актеров, которые не были бы заняты в красных эпопеях и могли через три-четыре месяца приступить к съемкам.

Первым, о ком подумал Борис, оказался Володя Голлербах. Они дружили много лет и работали бок о бок еще на самых первых советских лентах.

Впрочем, куда важнее дружбы было то обстоятельство, что Борис очень высоко ставил Голлербаха как актера и знал, что в любых обстоятельствах может на него положиться.

Сам Володя происходил из семьи обрусевших немцев; педантичный и по-немецки аккуратный в жизни, на экране он поражал взрывной кипучестью и мог изобразить кого угодно — хоть влюбленного недотепу, хоть расчетливого дельца, хоть мятущегося неврастеника.

— Тундер Тронк? — Володя вздохнул, на его интеллигентное лицо набежало облачко. — Боря, прости, но ведь это же халтура. Дрянь…

— Мы с Мельниковым напишем свой сценарий. Ничего общего с книжкой не будет…

— А как ты тогда объяснишь, что это экранизация?

Борис задумался, но решение пришло само собой.

— Вот что: я оставлю главного злодея, Тундер Тронка. А все остальное будет совершенно другим.

— Да? И кого я буду играть?

— Главного героя, который с ним борется. — И тут Борис решил зайти с козырей: — Я напишу роль специально для тебя.

И хотя Володя все еще глядел на собеседника с недоверием, режиссер почувствовал, что его друг начинает колебаться.

Голлербах был знаменитостью, но даже у популярных актеров мало возможностей для маневра: обычно они играют персонажей одного типа или вынуждены соглашаться на роли из текущего репертуара. Пообещав создать роль для Володи, Борис знал, что затронет самую чувствительную его струну.

— Когда ты собираешься снимать? — наконец спросил Володя, растирая лоб тонкими пальцами, которые операторы так любили показывать в кадре.

— Ну… К маю сценарий должен быть готов. Я хочу, чтобы в кадре было много солнца…

«Вряд ли ты успеешь к маю, — мелькнуло в голове у Володи. — Да и сценарий наверху не утвердят…»

Но вслух он сказал совсем другое:

— Вообще летом я хотел поехать отдохнуть куда-нибудь… Устал я, понимаешь? Работаю без передышки, студия — экспедиция — студия…

Борис подпрыгнул на месте.

— Отличная мысль! Напишу такой сценарий, чтобы его можно было снять на юге… в Ялте, например! Там же своя кинофабрика имеется, бывшая ханжонковская [42] Ялтинская киностудия, созданная русским кинопромышленником А. А. Ханжонковым (1877–1945). , мы договоримся, они будут нам помогать со съемками… И поработать можно, и отдохнуть, когда не твоя смена!

Заручившись согласием Володи, режиссер отправился искать кандидата на роль архизлодея Тундер Тронка и узнал, что все подходящие актеры уже на много месяцев вперед подписались изображать белых генералов и прочую контрреволюционную нечисть.

Борис скрипнул зубами и зашел в бюро кинофабрики, выяснить, кто все-таки будет свободен. Ответ его не устроил: из более-менее известных он мог рассчитывать только на комика Федю Лавочкина, который вследствие своего легкомысленного амплуа пролетал мимо революционных шедевров, и на Андрея Еремина — красивого, но деревянного актера, которого за глаза звали «Товарищ профиль».

— Все плохо, — сказал вечером жене расстроенный Борис. — Я с ними не сработаюсь.

— Почему? — спросила Тася.

— Да глупо, просто глупо! У Лавочкина ухватки провинциального комика… пытается изображать из себя то Чаплина [43] Чарли Чаплин (1889–1977) — звезда кино, актер и режиссер. , то Китона [44] Бастер Китон (1895–1966) — комик, звезда немого кино. , пыжится, но ведь убожество же! А Еремин вообще не актер…

— Он симпатичный, — сказала Тася, подумав. — А Лавочкина зрители любят. И никто из режиссеров на него не жаловался. Его просто нужно… Ну правильно направить.

Борис начал колебаться. Он ценил жену за трезвый ум и признавал, что в кино могут сгодиться и отличные актеры вроде Голлербаха, и такие, у кого за душой ничего нет, кроме профиля либо набора уморительных гримас, которые может изобразить любой школьник. Но ему-то хотелось работать с лучшими, с мастерами своего дела. Он отлично сознавал рискованность проекта, который затевал, и боялся, что любой недочет может все погубить.

— Володя и Лавочкин… Да нет, ничего не получится. И что мне делать с Ереминым?

— Женщины любят видеть на экране красивого мужчину, — сказала Тася, пожав плечами. — Придумай для него какую-нибудь роль, где ему не придется много играть…

Борис вспылил и заявил, что не будет придумывать ролей ни для Лавочкина, ни для Еремина, но на следующий день ему позвонил Мельников:

— Знаете, я тут встретил Володю, и он стал меня расспрашивать, кем будет его герой… А не сделать ли нам его репортером? Я имею в виду, репортеру легче перемещаться туда-сюда… что-то расследовать… Мне кажется, что без детективной интриги нам не обойтись. И потом, это хороший предлог для разных приключений…

Борис задумался.

В самом деле, Володя с его интеллигентным лицом отлично подходил на роль репортера. Только вот…