Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг [Компиляция]

— Ну вот и ответ на твой вопрос, — с подозрительной благожелательностью промолвил Сеня Царь. — Как видишь, старушенция и ее калека-братец целы и невредимы. Вообще, ничто не мешает им жить долго и счастливо, если ты согласишься кое-что для меня сделать.

— Что именно? — спросил Опалин, понимая, что от него требуется ответная реплика, и чувствуя, как от ненависти заполыхали щеки.

— Я хочу, — проговорил Сеня Царь ровным голосом, — чтобы ты нашел для меня "Алмазную гору" и того сукина сына, который ее увел. Взамен ты получишь этих милых старичков, а кроме того…

— Что значит увел? — вырвалось у Ивана.

Сеня Царь вздохнул. Это вроде бы был тот же самый человек, которого Опалин много раз наблюдал прежде на съемочной площадке и вне ее, но теперь с ним что-то произошло. С него словно спала маска, и то, что она обнажила, внушало страх.

— Это долгая история, — заговорил главарь, потирая висок, и усмехнулся. — Вообще начать, конечно, надо с того, что однажды меня хотели расстрелять. Нет: однажды я родился, и уже потом меня захотели расстрелять, но, на мое счастье, передумали. В общем, то, се, амнистия, вышел я на свободу, и так, знаешь, вдруг захотелось мне стать честным человеком, что прямо сил нет.

Бандиты загоготали.

Тот, который был без мочки уха, по-хозяйски достал папиросы Опалина и предложил их всем желающим.

Сопляк по-прежнему играл револьвером, недобро косясь то на сидящих возле стены, то на мрачного Ивана.

— Короче, — продолжал Сеня Царь, — сменил я личность, перебрался в Ялту и стал трудиться на благо родины. А потом, когда для съемок ремонтировали один домишко в окрестностях, нашли там рухлядь. Ну сущие пустяки, фунта полтора золотишка и камушков. И прибрала их к рукам одна актрисулька. Что за диво, думаю я, она и так красивая женщина, зачем ей столько украшений? Вот я знаю, что с ними делать, со мной им будет гораздо лучше. И стал я разрабатывать план, как пробраться в дом и избавить бедную женщину от всех этих нетрудовых излишков.

— Вспомнил слухи о потайном ходе и стал думать, кто мог его построить, — в тон ему проговорил Опалин.

— Нет. Сначала я стал собирать людей. Потом мы вышли на архитектора. Чертеж хода мы получили, но за то время, пока им никто не пользовался, своды кое-где обрушились. Пришлось заняться починкой, а мои люди, знаешь ли, не строители и не каменщики. Потом архитектор захотел слишком много денег, и пришлось от него избавиться. И вот, наконец, когда все было готово, мы пробрались в дом — и что же я вижу? Три трупа и пустой ларец.

Опалин вытаращил глаза.

— То есть тебя кто-то опередил?

— В точку, Ваня. Обошел на повороте. Что самое интересное — я совершенно точно знаю, что он пришел по тому же ходу, что и мы, убил собак сторожа, грохнул троих баб, забрал цацки и скрылся. А я ведь, Ваня, хотел обойтись без кровопролития. Скажи, что бы ты подумал, если бы оказался в моем положении?

— Куда выходит потайной ход? — спросил Опалин.

— В беседку. Если не знать, то нипочем не догадаешься.

— А где расположен вход?

— Не скажу. Но это версты полторы от "Баронской дачи".

— Да, удобно, — пробормотал Опалин, поразмыслив. — Кто-то еще знал о ходе и использовал его.

— Умник, а? — произнес Сеня с непередаваемой интонацией. — Я сразу смекнул, что ты умник. А кто у нас знал о ходе? Семья архитектора, — он кивнул на Веру Ильиничну и Ивана Ильича, — мои люди и все, кому они могли проболтаться. Скажешь, нерешаемая задача? Скажешь, слишком много народу? Ну так я тебе скажу кое-что еще. Шкурой чую, в этом деле замешан кто-то из съемочной группы. Не зря ведь у болвана Абрикосова пропал ствол. Так что твоя задача упрощается.

— Моя задача?

— Именно, Ваня. Ты найдешь того, кто свистнул цацки, и возвращаешь то, что он у меня украл, а я отпускаю твоих друзей. У тебя есть… ну, допустим, сутки.

— Ты спятил?

— Вовсе нет. Понимаешь, время поджимает. Я не очень вежливо ответил Парамонову на его гостеприимство.

— Сколько человек ты убил, когда бежал?

— Троих. Может быть, четверых.

— И поэтому я должен поторопиться? А если тот, кто убил Гриневскую, уже избавился от украшений?

— То есть как?

— Обыкновенно. Распилил, не знаю, закопал в песок…

— Ну так пусть выкопает. А если будет морочить тебе голову и говорить, что ничего у него нет, ты не стесняйся, приводи его ко мне. У нас он все вспомнит, даже то, что было за сто лет до его рождения.

Гнусавый бандит, слушая своего главаря, все больше хмурился.

Наконец он не выдержал.

— Слышь, Царь, я чего-то не понял… Это что — мы его отпустим, что ли? Так он первым делом к Парамонову побежит…

— Ну мы тоже умеем бегать, — хмыкнул Сеня. — Можем, к примеру, до туберкулезного санатория добежать, где его приятель лечится. Неприятно будет, если ему глотку вдруг перережут, а? Или еще: есть у тебя хозяйка, премилая старушенция. Ну скверно же выйдет, если ее вдруг кто-нибудь топором зарубит.

— Или застрелит, — хихикнул сопляк, играя револьвером.

В свое время он явно насмотрелся фильмов про ковбоев.

— Могут и застрелить, — благодушно согласился Царь. — Ну вот ты меня обманешь, а ее вдруг застрелят. Случайно. Я, конечно, не хочу тебя пугать, но с людьми, которые со мной плохо обращались, вечно выходили всякие неприятности. Помню, сдала меня одна милая девушка, так потом вместе с домом своим сгорела. Печально, но что ж поделаешь? С огнем надо быть осторожнее.

— Я могу поговорить с ними? — спросил Опалин, кивая на сидящих возле стены.

— Попробуй, — уронил Сеня. — Только без глупостей. Ты один, а нас пятеро.

Он кивнул сопляку, и тот тотчас же подошел и стал возле Опалина.

— Иван Ильич… — начал Иван. — Мне очень жаль.

— Вы ни в чем не виноваты, — тотчас же ответил его собеседник.

— Вера Ильинична, как вы?

— Не беспокойтесь обо мне, Ваня. Не надо, — проговорила старая дама с нажимом, явно вкладывая в свои слова какой-то тайный смысл.

— Я сделаю все, что смогу, — пробормотал Опалин.

Бандит с отрезанной мочкой уха докурил папиросу и полез в карман за новой. Он вытащил платок Опалина, в который было завернуто что-то тяжелое, и, удивленно взвесив его на руке, стал разворачивать ткань.

— Это плохая идея, Иван Григорьевич, — сказал пленник.

— Нет, это хорошая идея. Вы угощали меня сигарами, а я брошу вас на произвол судьбы? Не будет этого.

— Ваня, — после паузы проговорила Вера Ильинична, косясь на сопляка, — нельзя играть по правилам, которые вам навязывают бесчестные люди. Никогда.

— Слышь, Царь, нас тут назвали бесчестными людьми, — громко доложил сопляк, поворачивая голову в сторону главаря.