Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг [Компиляция]

— Трюкач, мать твою за ноги, — проворчал один из новоявленных коллег. — Только клоунов нам тут не хватало…

Юра видел, что его окружают жесткие, битые жизнью люди, которые чего только не насмотрелись за время своей работы, и его угнетало, что он ничего не мог противопоставить их опыту. На его столе высилась черная пишущая машинка с раздолбанными клавишами, и хотя это был всего лишь неодушевленный предмет, вещь, Юре казалось, что даже она настроена по отношению к нему скептически.

— Ты печатать умеешь? — спросил Яша. — Нет? Ну тогда отодвинь машинку. Она же тебе мешать будет…

— Не трожь машинку, она не твоя, — тотчас неприязненно подал голос кто-то из сидящих в кабинете. И Юра увял. Впрочем, он отчасти отыгрался, положив на машинку свою фуражку.

К счастью, Яша немного отвлек его своей болтовней. Юный сотрудник угрозыска был чрезвычайно словоохотлив. Он перепрыгивал с предмета на предмет, но при всем при том не производил впечатления легковесности, и Юра поймал себя на мысли, что слушает его с удовольствием. О чем бы Яша ни говорил — будь то работа, международная политика, пьесы, которые он видел, или книги, которые прочитал, — чувствовалось, что все это ему по-настоящему интересно, и именно поэтому он испытывает потребность делиться своими мыслями.

— Ты часто бываешь в ТИМе? Ну, в театре имени Мейерхольда? Как тебе "Дама с камелиями"? Я четыре раза ходил. МХАТ — ну что МХАТ? Пыльный академический театр, управляют твердолобые старики. Актеры, правда, у них прекрасные. Я был в филиале на "Пиквикском клубе" — очень запомнился судья, не знаю, кто это был. В "Сатире" случаются хорошие спектакли. Правда, Шкваркин [60] Василий Шкваркин (1894–1967) — король комедии сталинской эпохи. В 30-е годы пьесы стали "менее смешными" из-за общего ужесточения цензурных требований со стороны Главреперткома. сдал — раньше у него пьесы были смешнее… Ты на парад физкультурников ходил? Я ходил. — Парад, который имел в виду Яша, состоялся 30 июня и собрал большое количество зрителей. — Видел на мавзолее Сталина, Горького и Ромена Роллана. Ты знаешь, что жена Роллана — русская? И даже вдова белого офицера, так, по крайней мере, говорят. Парад был грандиозный, но мне больше всего понравилось, когда полетели самолеты, выстроившись в слово "Сталин". Очень впечатляюще вышло, хотя некоторые в толпе ворчали, что самолеты не совсем ровно идут. Но это с земли говорить легко, а посмотрел бы я на них в небе…

— Я тоже был в тот день на Красной площади, — признался Юра. — По-моему, нормально самолеты летели…

От парада Яша свернул на тему литературы, упомянул "Петра Первого" Алексея Толстого и спросил, не собирается ли Казачинский участвовать в съемках фильма по роману.

— Я слышал, намечается что-то грандиозное, — добавил Яша. — Это правда?

— Ну я тоже слышал, — протянул Юра, — но экранизацией занимается "Ленфильм", а я к ним отношения не имею.

— А что, московские и ленинградские кинофабрики в контрах? — с любопытством спросил его собеседник.

За то сравнительно недолгое время, что Казачинский проработал в кино, он усвоил, что там все в контрах и грызутся друг с другом, но ему не хотелось развивать эту тему, тем более что он видел, что сидящие в кабинете сотрудники угрозыска прислушиваются к тому, о чем беседуют новички.

— Нет, просто там разные люди работают, — уклончиво ответил Юра.

Однако Яша надолго оседлал тему кино и, не обращая внимания на иронические взгляды коллег, выложил собеседнику все, что думал о современном кинематографе, включая Эйзенштейна, Козинцева и актрису Орлову [61] Сергей Эйзенштейн (1898–1948) — режиссер, создатель главных пропагандистских фильмов сталинской эпохи. Григорий Козинцев (1905–1973) — режиссер. Любовь Орлова (1902–1975) — кинозвезда сталинской эпохи. .

— А лет через 50 все фильмы будут не только звуковые, но и цветные, — добавил Яша с увлечением. — И газеты будут выходить с цветной печатью, а не как сейчас. Кстати, ты не читаешь "Литературную газету"? Ты тоже думаешь о ремаркизме, что он вреден?

От сестры Лизы, которая любила книги, Юра слышал, что есть такой писатель Ремарк и он немец, но романов его не читал и уж тем более не знал, что существует такое, по-видимому, вредное явление, как ремаркизм. Поняв, что собеседник совершенно не в курсе, Яша оживился и прочел ему целую лекцию, чем окончательно запутал Казачинского.

От углубления в дебри современной европейской литературы Юру спас Опалин, который заглянул в кабинет незадолго до обеда. Иван поинтересовался у коллег, не съели ли его новичков, отпустил еще пару шуток и немного разрядил атмосферу.

— Яша, — спросил он у Кауфмана, — книжки все еще у тебя? Вот что: дай-ка ты Юре для начала УК [62] Уголовный кодекс. , УПК [63] Уголовно-процессуальный кодекс. , "Криминалистику"… что еще? А, ну да, словарь тоже.

— Может, "Юрминимум" или Громова добавить? — с надеждой предложил Яша, роясь в залежах томов на своем столе.

— Не. — Опалин мотнул головой. — Пусть сначала вызубрит УК и учебник прочитает. Да, и словарь тоже учить — наизусть.

— Что за словарь? — робко поинтересовался Юра, когда Опалин скрылся за дверью, а Яша плюхнул ему на стол стопку зачитанных до дыр книжек.

— Уголовный жаргон, — коротко ответил Яша.

Смирившись, Казачинский открыл словарь и увидел на титульном листе надпись: "Народный комиссариат внутренних дел. Не подлежит оглашению". Полистав несколько страниц, Юра выяснил, что балалайкой у преступников зовется револьвер, бакланом — неопытный человек (как аккуратно выразился составитель словаря), граммофоном — собака, а гостиницей — тюрьма, после чего ему как-то расхотелось читать дальше. Закрыв словарь жаргона, он взялся за Уголовный кодекс и, наугад раскрыв его, уперся взглядом в 101-ю статью, которая гласила, что "приготовление с целью сбыта вин, водок и вообще спиртных напитков и спиртосодержащих веществ без надлежащего разрешения или свыше установленной законом крепости, а равно самый сбыт или незаконное хранение с целью сбыта таких напитков или веществ" влечет за собой последствия в виде лишения свободы на срок до одного года с конфискацией части имущества или без таковой.

Тут, как назло, Юра вспомнил некоторых своих знакомых, которые прямо-таки напрашивались на лишение свободы с конфискацией части имущества (или без таковой), и стал нервно чесать шею. Швы слишком узко пошитой рубахи жали под мышками, пот градом катился по груди. Потом в кабинете появилась дама в светлой шляпке и кремовом платье — не гражданка, прошу заметить, а именно дама и вдобавок ко всему — натуральная блондинка. С горя Казачинский чуть не влюбился в нее, но увидел маленькие злобные хориные глазки и тотчас передумал. Одной рукой придерживая дорогую сумочку, а в наманикюренных пальцах другой сжимая листок пропуска для посетителей, дама осведомилась, кто из присутствующих Буковшин.