Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг [Компиляция]

— Ага, — обрадованно подтвердил мальчик. — Вообще, когда я родился, знакомые советовали маме назвать меня Красномиром или Гигантом. Но она почему-то выбрала имя дедушки.

— Ну, Костя — тоже хорошо. Скажи, начдив, как ты насчет мороженого? Только чур, я угощаю.

— Ладно, — объявил Костя, поразмыслив. — Куда пойдем?

— В "Эрмитаж", тут рядом.

Они купили у мороженщицы два эскимо и устроились на нагретой солнцем скамье. Афиши театров, дававших представления в саду, завлекали на оперетту "Фиалка Монмартра", всевозможные пьесы и выступление некой Клео Доротти, которая анонсировалась как "единственная в СССР женщина-иллюзионист". Впрочем, если присмотреться, можно было заметить, что афиши Клео старые и что выступление уже состоялось.

— Ты почему не в форме? — спросил Костя, облизывая эскимо. На носу у него белело пятнышко мороженого.

— А мне так удобно, — честно ответил Опалин. — Ты почему не в школе?

— А мы летом не учимся. Ты что, не знаешь?

— Да я забыл, — признался Опалин. Костя вздохнул.

— Скажи, почему люди умирают? — требовательно спросил он.

— Э-э… — протянул Иван, чувствуя, что ступает на шаткую почву. — Видишь ли… У жизни есть начало и есть конец. Конец — это смерть.

Костя поглядел на него исподлобья.

— Но ведь это же плохо. Как так — был человек и вдруг исчез? Куда? А если я не хочу? Вот Соня — если ее больше нет, получается, я никогда ее не увижу? Совсем никогда?

— Боюсь, что так.

Надо было соврать, подумал Опалин; подобрать такие слова, которые затуманили бы истину и смягчили удар. Но он никогда не был мастером подобных комбинаций; более того, во всех жизненных ситуациях он предпочитал правду, как бы горька она ни была.

— Ты его найдешь? — спросил Костя.

— Найду, — пообещал Опалин. Он понял, что мальчик имеет в виду человека, который убил его сестру.

— А ты уже многих нашел? — осведомился мальчик, пытливо глядя на него.

— Да порядочно, — усмехнулся Опалин.

— И как же ты их ловишь?

— Люди помогают.

— Люди?

— Ну да. Свидетели рассказывают то, что им известно, эксперты проводят разные исследования. Конечно, есть и такие, которые пытаются запутать — друзья преступника, например. Поэтому все всегда надо проверять, чтобы никому не навредить…

Костя поглядел на палочку, которая одна только и осталась от его эскимо. "Он что-то знает, — подумал Иван, — иначе не пришел бы сюда. Тут не просто детское любопытство… Но если его спросить напрямую, он почти наверняка закроется. Сложно, ох, сложно иметь дело с детьми…"

— Я со вчерашнего дня все думал, и думал, и думал, — пробормотал Костя, вертя палочку от мороженого. — Мне бы очень хотелось помочь. Правда. Но я так мало знаю… Папа и мама вечером все зудели про Женьку, мог он или не мог убить Соню. Мама плакала, папа расстроился… Про какого-то ребенка говорили, что, может быть, из-за него… Я, правда, не понял, о чем это они…

Тэк-с. Стало быть, Елена Константиновна знала, что ее дочь беременна. Знала — но Опалину не сказала. Почему? Стыдилась, что Соня собиралась завести ребенка вне брака? Или хотела избежать объяснения, что будущий ребенок должен был служить для давления на его отца?

— А ты Женьку видел? — спросил Опалин. Ему было интересно, что мальчик думал об ухажере своей сестры.

— Зануда он, — с отвращением ответил Костя. — Как такого зануду вообще можно любить? Он Китона с Чаплином путает! И Гарри Пиль ему не нравится…

Судя по всему, собеседник Опалина к людям подходил со своей меркой, но Иван поспешно погасил улыбку.

— Я тебе лучше все расскажу, — добавил Костя, решившись. — Может быть, это глупо, но ты же взрослый, разберешься. Живет у нас в квартире такой Малыгин, Николай Иваныч. Он в тюрьме сидел, потом вышел. С мамой не здоровался, а папа его всегда избегал и мне сказал с ним дел не иметь. А недавно я заметил, что Николай Иваныч вдруг стал Соней интересоваться. Спрашивал, как она учится, как у нее с Женькой. Стал таким, знаешь, противно-любезным. А вчера, когда ты ушел, он позвонил по телефону, наговорил каких-то непонятных слов и убежал. И мне все это не нравится. Он постоянно говорит с папой и мамой о Соне, и… это странно, потому что Николай Иваныч твердит, как он нам сочувствует, а глаза у него недобрые при этом. Я ему не верю, — закончил мальчик.

Опалин задумался. Он отлично знал, что маленькие дети любят приврать и прихвастнуть — но иной раз бывают и неоценимыми свидетелями, которые замечают такое, на что взрослые нипочем не обратят внимания. Так или иначе информация, которую сообщил брат жертвы, требовала осмысления.

— Послушай, — осторожно начал Иван, — я вижу, ты многое замечаешь, поэтому буду говорить с тобой, как со взрослым. Этот Николай Иваныч, он… ну… когда-нибудь подкатывал к твоей сестре?

Костя молча мотнул головой.

— Нет. Знаешь, он на нее даже внимания не обращал. Только после того, как она переехала к Женьке, стал зачем-то о ней вопросы задавать.

— Какие именно?

— Ну я же тебе сказал. Как она учится, как ее отношения с Женькой, собираются они пожениться и все такое.

Стало быть, гражданин в наколках, отсидевший за грабеж, вел с родителями будущей жертвы светские беседы. Вопрос: зачем? Какую цель он при этом преследовал? Чем его могла заинтересовать Соня? И кому, наконец, Малыгин мог звонить после того, как Опалин покинул коммуналку на Трифоновской улице?

"Уж не собирался ли он с подельниками втянуть девушку в свои грязные дела? — хмуро подумал Опалин. — Каким образом? И не является ли ее страшная смерть следствием того, что ее соседом оказался этот мерзавец?".

— Ты случайно не знаешь, чем он сейчас занимается? — спросил Иван. — Он вообще где-нибудь работает?

— Он говорил, что на ипподроме, — ответил Костя, подумав. — Я слышал, что он там в ресторане кто-то вроде грузчика.

Однако неплохо устроился бывший уголовник. Наверняка отлично кормится, при случае ворует продукты, а еще — через ресторан — имеет доступ к массе народу. Но тут Опалин опомнился.

— Послушай, начдив, — начал он серьезно, — я не буду спрашивать, веришь ли ты мне, потому что раз пришел, то веришь. Все, что ты сказал, может быть очень важно, но теперь тебе придется еще кое-что сделать. Ты никому не должен говорить, что беседовал со мной, ясно? И еще: держись подальше от Малыгина. Я не прошу, а приказываю, Костя. Такие люди, как он, бывают очень опасны, а ты теперь у мамы один, ты должен ее поддерживать. Ты меня понял? Ты любишь кино, наверняка смотрел фильмы про сыщиков, но жизнь, знаешь ли, это совсем другое. В жизни одна ошибка… — Он спохватился, что говорит с ребенком уже как со взрослым, и замолчал.

— Ладно, — сказал Костя. — Я все понял, командир. Не надо за меня беспокоиться — может, я маленький, но не глупый… — Он вздохнул, разглядывая палочку от эскимо, и наконец решился. — Слушай, а можно мне еще одно мороженое?