Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг [Компиляция]

Он удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Это и есть тот самый?.. — начала Лиза, покосившись на брата. — О котором ты говорил?

Юра кивнул.

— Какой неприятный человек, — сокрушенно проговорила девушка.

— На нем большая ответственность, — сказал Казачинский. — Слушай, Лиза, спасибо за бритву и… иди-ка ты домой. Мне работать надо. Нет, ну правда…

Лиза поглядела на него серьезно, потом легонько поцеловала его в щеку и проследовала к выходу.

— У тебя не будет неприятностей? — спросила она, уже взявшись за ручку двери.

— Думаю, нет. Пока.

И он снова занял свой наблюдательный пост, следя из-за занавески, как девушка в доме напротив шьет себе платье из голубого ситца в мелкий горох.

— Ну, что скажешь, Володя? — спросил уполномоченный Румянцев.

Мертвец сидел в одном из передних рядов кинозала. Яркий свет ламп отражался в его невидящих глазах, из угла рта стекала тонкая струйка крови. Военная форма, на петлицах три квадрата — командир роты, стало быть. Фуражка свалилась с головы и лежала на полу.

— Два часа максимум, — буркнул судмедэксперт Шаповалов, осмотрев труп. — Похоже на то, что его закололи шилом.

— Когда закончился сеанс? — спросил Румянцев у молодой испуганной билетерши, которая обнаружила тело.

— Сорок минут назад, — ответила она и заплакала.

Шаповалов огляделся. По долгу службы ему приходилось бывать в самых разных местах, но он впервые видел убитого в кинотеатре. Знаменитый "Форум" на Садовой-Сухаревской, 1360 мест, билеты дешевле рубля сюда не достать. И вот, пожалуйста — убит командир Советской армии, зарезан, как кролик, и никто ничего не заметил, пока фильм не закончился и зрители не стали покидать зал.

— Гражданка, прекратите рыдать! — заорал на билетершу Румянцев, неожиданно обозлившись на весь свет. — Отойдите куда-нибудь, только недалеко — потому что я с вами еще буду говорить…

Бормоча себе под нос ругательства, он стал ощупывать карманы убитого — и напрягся, найдя в одном из них туго набитый кошелек.

— 1750 рублей, — озадаченно пробормотал Румянцев, пересчитав деньги. — Но если его не ограбить хотели, тогда что?

— Что-то многовато денег для военного, — усомнился молодой оперативник Потапенко. — И вообще…

— На волосы его посмотри, — неожиданно подал голос Шаповалов.

— При чем тут волосы? — хмуро спросил Румянцев.

— При том. Стрижка короткая, но пробор, бриолин… Военные так не ходят. Ряженый это. И, по-моему, я даже знаю кто.

— Ты его узнал?

— Ваня Опалин недавно фото показывал. Кажется, этот зарезанный — Ларион Карташевский. Ну, тот, о котором говорили, что он за деньги может убить любого… То есть мог.

— Стоп, — потребовал Румянцев. — Почему Опалин показывал тебе какие-то фото? Для чего?

— Ну, короче, ему для дознания надо было найти четырех человек. Двое — Богатенко и Мазур — уже нашлись в виде трупов. Этот — третий. Кстати, Мазура тоже того… закололи шилом.

— Зовем сюда Опалина? — предложил Потапенко.

У Румянцева сделалось такое лицо, словно он разом переживал острый приступ желтухи, зубной боли и почечных колик. Судмедэксперт Шаповалов на своем веку видел разное, но тут он все же предпочел отвести глаза.

— Никакого Опалина, — придушенным голосом ответил Румянцев и дернул щекой. — Спиридонов! Где этот чертов фотограф… Давай, снимай, чего ты там копаешься!

Сочтя свою работу законченной, Шаповалов отправился в туалетную комнату, где вымыл руки, а затем прошел в фойе, где музыканты джазового оркестра, готовясь к выступлению, настраивали свои инструменты. К доктору подошли несколько служащих, которые прослышали об убийстве в зале и были не прочь узнать подробности.

— Товарищи, я только судмедэксперт, — отмахнулся Владимир Митрофанович. — Свидетельствую, что труп есть и он не оживет. Все вопросы — к товарищу Румянцеву.

"Позвонить Ване или не позвонить? — подумал он. Оркестр начал играть, и мелодия медом лилась в душу доктора. — А, к черту! Все равно вернемся на Петровку, я его увижу и тогда скажу…"

Меж тем на Петровке Опалин изучал материалы дела о хищении, которые следователь Соколов выцарапал для него из Ленинграда. Судя по документам, Роман Елистратов участвовал в оценке драгоценностей одной балерины, которая специализировалась на любви к великим князьям — разумеется, бескорыстной, потому что люди искусства, как всем известно, собой не торгуют. Итогом многочисленных любовей стало некоторое количество абортов, для следствия интереса не представляющих, пара передающихся половым путем заболеваний — аналогично и значительные материальные ценности, которые перекочевали к бескорыстной из карманов щедрых любовников. В их числе — бриллианты, сапфиры, рубины, изумруды, кольца, ожерелья, диадемы, парюры [66] Парюра — набор украшений, исполненных в одном стиле. … И все было прекрасно, пока не наступил февраль 1917-го, а затем — теплый октябрь, удививший всех температурами выше обычного… да, впрочем, и не только ими.

В октябре окончательно растаяла монархия, растаяли князья, великие и не очень, и для обслуживающего их персонала, включая любительниц выделывать ногами кренделя, наступили суровые времена. Балерина, впрочем, успела сбежать в какую-то невнятную страну, отколовшуюся осколком от Австро-Венгерской империи, и попыталась начать жизнь сначала, но как-то быстро выяснилось, что танцевать она не особо умеет, и вообще в силу возраста ей на сцене уже делать нечего. Из своих драгоценностей она успела вывезти только малую часть — прочее застряло на родине и несколько лет спустя сложными путями попало на оценку к Роману Елистратову.

Вытащив из ящика лупу, Опалин принялся рассматривать приложенные к делу фотографии драгоценностей, которые в большом количестве были разложены на столах. На снимках чья-то рука решительно обвела кружками те ценности, которые, по мнению следствия, увел Роман Александрович. Но так как речь идет о черно-белых фотографиях и все планы были общими, разглядеть детали украшений было нелегко. Словесные описания также не могли похвастаться точностью; так, к примеру, выражение "кольцо женское с большим прозрачным бриллиантом" несло в себе слишком мало информации для опознания конкретного предмета, тем более что слово "бриллиант" было написано с одной буквой "л".

В дверь постучали, и, повинуясь выработанной годами привычке, Опалин тотчас захлопнул дело, чтобы никто посторонний не увидел, чем он занимается. На пороге стоял Аркадий Виноградов.