Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг [Компиляция]

"Скажите, это случайно не вы толкнули под трамвай дочь Аристарха Николаевича? Разумеется, нет? Так и запишем. Кстати, гражданка, а где вы находились вечером 3 февраля? Как, вы не помните? Но тогда был такой сильный туман, что забыть этот день просто невозможно…"

Но все получилось вовсе не так, как рассчитывал Опалин. Во-первых, выяснилось, что семья Рогга жила не в коммуналке и даже не в отдельной квартире, а в целом доме, причем дом этот был вовсе не избушкой на окраине с удобствами под ближайшей елкой, а вполне себе крепким особнячком новой постройки, который ловко втиснулся между старыми домами. Во-вторых, дверь Опалину отворила горничная — самая настоящая горничная в фартучке поверх темного платья и с кружевной наколкой на голове.

— Что вам угодно? — спросила она таким тоном, словно на дворе стоял 1916-й, а вовсе не 1928 год.

Опалин объяснил, что он из угрозыска, что он расследует смерть Галины Евлаховой, которая произошла при странных обстоятельствах, и что ему надо поговорить с Антониной Рогг. Горничная поглядела на него с сомнением, но все же отправилась доложить о его прибытии. "Буржуи", — мрачно подумал Опалин, косясь на свое отражение в большом зеркале, висящем в передней, и с неудовольствием отмечая, что выглядит не лучшим образом. Он снял шапку, пригладил волосы, снова поглядел в зеркало и чуть не застонал от огорчения. На него смотрела опухшая физиономия начинающего алкоголика. "Если бы я знал, — думал Иван, сопя, — что у них тут… этакое… вообще бы вчера не притронулся… Ни капли…" Но тут вернулась горничная и объявила, что Антонина Сергеевна его примет.

— Пожалуйте вашу шинель, — сказала она серьезно, и Опалин понял, что речь идет о его пальтишке. Он разоблачился, еще раз пригладил волосы и зашагал за горничной, которая провела его в небольшую, но уютную гостиную. Там Опалин сделал вид, что не заметил лежащего на полу ковра, и прошел по нему грязными сапогами, но, когда поднял голову, забыл о ковре, о сапогах и вообще обо всем на свете.

У этажерки с цветами спиной к гостю стояла и курила женщина. Нет, даже так: дама, и когда она обернулась, Опалин увидел настоящую русскую красавицу в самом расцвете молодости. Белокурые волосы, тщательно подвитые и уложенные, обрамляли лицо с высокими скулами и правильными чертами. Но в голубых глазах трепетали странные огонечки, и, завидев их, гость растерялся. Также его поразило, что Антонина Рогг ходила дома в туфлях на каблуках и была накрашена. Платье хозяйки он совершенно не заметил и только потом понял, что оно было умело подобрано под цвет ее глаз.

— Ну привет, — весело сказала она. — Я маникюршу жду, а тут ты! — Она слегка повернула голову в сторону горничной и взмахом ресниц указала на дверь. Горничная исчезла, словно ее тут и не было. — Ты точно из угрозыска? А то — не знаю — вдруг ты ходишь по домам и сочинения Ленина продаешь…

— Я ничего не продаю, — сказал Опалин, насупившись. Он никогда не умел обращаться с уверенными в себе красавицами, которые вертят окружающими, как хотят. — Произошло преступление, дочь Аристарха Евлахова толкнули под трамвай. Поэтому я опрашиваю всех, кто может… ну… хоть что-то знать об этом.

— А я-то тут при чем? — спросил Антонина. Она подошла к столу и стряхнула пепел в изящную серебряную пепельницу. — Садись, — добавила она, кивая на кресло. — Почему вас в угрозыске не учат как следует вытирать ноги? Ты мне ковер испачкал, а он денег стоит.

— Вам ничего не известно о том, что произошло с Галиной? — Опалин принял решение задать все необходимые вопросы и уйти отсюда как можно скорее.

— Известно, конечно, — Антонина села на диван и закинула ногу на ногу. — Ее толкнули под трамвай. Ты же сам только что сказал.

Иван понял, что провалил допрос. Потому что разговор в его профессии — всегда поединок; если ты не можешь одержать верх над противником, он непременно одержит верх над тобой.

— Слушай, — встрепенулась Антонина, — как тебя зовут?

— Ваня.

— Да? У меня отец тоже Иваном был.

— Вы же Сергеевна по отчеству, — не удержался Опалин.

— Нет, Сергей — это мой отчим, он меня удочерил, — Антонина ослепительно улыбнулась. — Слушай, чего ты от меня хочешь? Я всегда знала, что Аристарх — дурак. И то, что он думает, что я каким-то образом тут замешана, как раз это и доказывает.

— Он за вами ухаживал?

— Он спать со мной хотел, — с великолепным презрением ответила красавица, стряхивая пепел в серебро. — Слюни ронял, локти пожимал — чего только не было. Я ему честно сказала, что я замужем и ничего менять не собираюсь. Он растерялся, стал лопотать, что он не о браке, у него дочери, но жить он без меня не может. Я ему ответила — раньше без меня как-то жил и дальше проживешь. Он какое-то время делал вид, что не понимает, потом вроде отстал. Я решила, что теперь все, но оказалось, что я его недооценила. Надо было мне догадаться, что он начнет мстить, гаденыш…

У Опалина было такое ощущение, как будто среди серой, будничной, скудной действительности он с ходу попал в какой-то роман, оперу или драму. Разумеется, без героини, сидевшей напротив него, ничего бы не случилось — и она знала это.

— Ну да все равно, Женя скоро должен выйти, — добавила Антонина, сверкнув глазами. — Амнистия ему выходит. Так что плевать я хотела на Аристарха. Дочь его трамвай раздавил — это ему за то, что он мою жизнь раздавить пытался. Но если ты думаешь, что я хоть пальцем пошевелила, чтобы ему насолить, — ты такой же дурак, как и он.

И она ослепительно улыбнулась, причем на щеках ее заиграли изумительные ямочки.

— Вам лучше вспомнить, где вы были вечером 3 февраля, — пробурчал Опалин. — Тогда еще сильный туман был.

— Скучный ты, — вздохнула Антонина. — Откуда я помню? Туман какой-то… — Она задумалась. — А ведь что-то неприятное с этим днем связано, — добавила она внезапно. — Точно, был ужасный туман, и я проиграла. Сначала выиграла, а потом проиграла. Почти триста рублей. Ух, как я была зла!

— Вы в карты играли?

— Да нет, какие карты! Я в карты не играю. Просто встретилась в ресторане с Шабертом — это член коллегии защитников, он помогал с делом Жени… Не смотри на меня так — Шаберту 78 лет уже, — добавила она, сердясь или делая вид, что сердится.

— Я ничего не имею против встреч в ресторанах, — проворчал Опалин. — А как вы Шаберту проиграли?

— Ну, там был бильярдный зал, и за одним столом играл человек, который почти всегда выигрывает. Авилов его зовут. Мы смотрели, как он играет, ну, слово за слово, стали спорить… противник тоже сильный был, но я-то знаю Авилова. Ну, не то что знаю, Женя иногда с ним играл… В общем, я два раза поставила на Авилова и выиграла, потом поставила третий — а он взял и проиграл. Нарочно проиграл, — я, знаешь, там немножко шумела, что сейчас опять выиграю. Ну вот, а он проиграл, чтобы я не шумела и чтобы выигрыш достался не мне. Я ему, конечно, все высказала, что о нем думаю… А он повернулся к Шаберту и говорит, что зря тот позволяет мне столько пить. Я ему хотела пощечину дать, — добавила Антонина жалобным голосом, — Авилову, не старику, конечно, но он меня так за руку схватил — я думала, сломает. Вот, смотри, — она подняла рукав и показала Опалину следы синяков на запястье, — до сих пор остались…