Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг [Компиляция]

Он достал черно-синюю с золотом пачку «Эсмеральды» и хотел закурить, но его остановил спокойный голос Филимонова:

— Здесь не курят.

Задержанному очень хотелось выдержать характер и показать, что он в грош не ставит этого неприятного немолодого человека со спокойными и даже учтивыми манерами, но тут он вспомнил о присутствии Ванечки, который не слишком церемонился с ним при аресте, покосился на его оттопыривающийся карман и решил не испытывать судьбу.

— Можно узнать, — почти весело заговорил мошенник, убирая папиросы, — где я прокололся? К документам-то моим никто придраться не мог, об этом я позаботился. Что, я примелькался? Слишком часто справки носил, и кто-то донес? Так, что ли? Или что? — Взгляд его глаз (Василиса напрасно назвала их голубыми, они оказались серыми и холодными, как лед) перебегал с одного сотрудника угрозыска на другого. — Я просто хочу понять. Имею же я право?

— Чтобы в дальнейшем учесть свои ошибки? — усмехнулся Филимонов.

— Ну, теперь-то мне не так легко будет… — начал блондин и замолчал.

Профессор Глазунов тряхнул головой и шаркающей походкой раздавленного морально человека двинулся к двери. Опалин молча посторонился, пропуская его.

— Можете мне ничего не говорить, я сам пойму, — продолжал блондин как ни в чем не бывало. — Фамилия, да? С фамилией ошибся? Я старался имена-фамилии попроще брать, чтобы не привлекать внимания. И что? Похоронил кого-то живого? — Он засмеялся. — Ну надо же, как мне не повезло…

— Ты понимаешь, — возмущенно говорил Опалин Логинову час спустя, — ему не повезло! А то, что из-за него пострадали люди, что имя его отца теперь будут в газетах склонять, ему все равно… И какого черта ему не живется? Слушай, ну будь он нищим, я бы понял, зачем он все это затеял. Но он…

— Э, Ваня, — усмехнулся старший агент, — наивный ты еще… Кое-что у тебя получается, но — наивный. Запомни: если человек с гнильцой, то никакое богатство ему не поможет. Ты вот говоришь: отец. Но чтобы по достоинству ценить то, что имеешь, человеком надо быть. Человеком, а не комком грязи без чести и совести. — Он вздохнул. — Ладно, с этим делом ты разобрался, завтра с утра будем допрашивать свистуна. А на сегодня все.

— Личность его уже установили?

— Отпечатки сняли. И у него, и у Тихонова, у всех. Вещи краденые изъяли, золото, монеты царские… Теперь хозяев искать надо. Не исключено, что объявление в газеты давать придется.

Время от времени угрозыск помещал в газетах вроде «Вечерней Москвы» объявления о найденных вещах, хозяев которых просят откликнуться, но делал это только в крайних случаях, потому что каждое такое объявление вызывало поток визитеров и телефонных звонков, и разобраться, кто именно являлся настоящим владельцем, бывало нелегко.

— Но это все потом, — добавил Логинов. — Завтра будет новый день.

— И новые дела, — в тон ему ответил Опалин.

Середина 20-х годов прошлого века, разгар нэпа, сверкают огни казино, одни лихорадочно обогащаются, другие не знают, как будут жить завтра. Но преступления происходят в любые времена, и кому-то всегда приходится их разгадывать. Убита женщина, и осталось решить только один вопрос: виновен или нет человек, которого задержали недалеко от места преступления…

Дело было, можно сказать, пустяковое. Патрулируя ночью московские улицы, агент уголовного розыска Келлер услышал слабый женский крик. Определившись с направлением, откуда тот донесся, Келлер двинулся туда и увидел на тротуаре тело зарезанной женщины. Какая-то фигура, вжав голову в плечи, метнулась в переулок вдоль стены, и хотя эта часть города была освещена только бледным светом луны, агент заметил подозрительное движение.

— Стой! Стой, стрелять буду! — заорал Келлер, выхватывая наган.

…Менее чем через час в особняк в Большом Гнездниковском переулке, где в 20-е годы столетия с таким же номером обосновался московский уголовный розыск, явились двое. Один пришел не по своей воле, потому что его конвоировал второй — плечистый, белокурый и смахивающий на немца (кем он в действительности и был).

— Петрович, не спи! — рявкнул Келлер на дежурного, который вовсе не спал и даже не дремал. — Я бандита поймал.

К последней фразе он добавил несколько энергичных выражений, после которых его уже никак не приняли бы за немца. Более того, услышав эти громоподобные слова, впечатлительный наблюдатель вообще предпочел бы признать в агенте Бруно Келлере русского с головы до пят — потому что у России, как всем известно, границ нет.

— Я не бандит, — сказал задержанный дрожащим голосом. — Уверяю вас, товарищ, вы ошибаетесь…

— Не волнуйтесь, гражданин, сейчас все разъясним, — отозвался дежурный агент, которого звали Петровичем.

Повернувшись на стуле, он внимательно посмотрел на задержанного. Лет сорока с небольшим, росту среднего, худощав, брюнет с легкой проседью, усишки куцые, как у Чарли Чаплина, нос птичий. Физиономия на первый взгляд пристойная, алкоголем не помятая и отчасти даже интеллигентная. Вообще на бандита задержанный не слишком походил, но жизнь, а пуще всего служба приучила Петровича и его коллег не доверять внешности. Бруно Келлер тем временем изложил обстоятельства, при которых он задержал своего спутника.

— Товарищ, вы все не так поняли, — залепетал незнакомец. — Я мимо шел… Я никого не убивал…

— Мимо шел? — рявкнул Келлер, багровея. — В третьем часу ночи?

— Так что же? Я в типографии служу, у нас рабочий день ненормированный. Я…

— Ты бежал! Ты удрать пытался, даже когда я предупредительный выстрел в воздух дал…

— Товарищ, я испугался… Испугался, клянусь вам! Мне страшно было… Там улица темная… я боялся, вдруг бандит какой нападет, пальто отнимет… А у меня одно пальто, мне без пальто нельзя. Брата моего в прошлом годе так раздели, он воспаление легких подхватил и помер…

Агенты, не сговариваясь, поглядели на пальто задержанного, о котором шла речь. Обыкновенное драповое пальто, темно-серое и не сказать, чтобы новое. Но в те годы ценность простейших вещей была велика, так что незнакомец ничуть не лгал. Могли, могли остановить в подворотне и содрать даже такое кургузое пальтишко, как у него. И убить из-за такого пальто тоже могли, будем откровенны.

— Значит, ты в типографии работаешь? — спросил Петрович у задержанного. — Профсоюзный билет есть?

Профсоюзный билет служил в те годы основным документом, удостоверяющим личность.

— Нет у него никаких документов, — ответил за незнакомца Келлер. — Он мне наплел, что их у него в трамвае увели.

Незнакомец налился краской и стал часто-часто моргать.

— Товарищ, я правду говорю…

— Так, так, — молвил Петрович доброжелательно, — документы, значит, в трамвае свистнули, а почему в домкоме справку не взял, пока новые не оформят?