Иван Любенко - Темный силуэт

Коляска миновала бухту, пересекла железнодорожные пути, реку Цемес и въехала на Серебряковскую улицу. Разнообразные вывески напоминали собой цветные театральные афиши: «Русский для Внешней Торговли банк», «Книги и Бумага бр. Борисовых», «Мануфактура бр. Бобович», «Музыкальные инструменты «Северная Лира», «Колониальные товары Хаджаева», кинематограф «Вулкан», «Фотографические аппараты», «Пистолеты и ружья», «Пишущие машинки “Ундервуд”», «Персидско-Кавказский ювелирный салон», «Зуботехническая лаборатория — мастерская д-ра Лукина» и галантерейные магазины.

Отель «Метрополь» выделялся своей помпезностью. Как следовало из рекламного буклета, двухэтажное здание, занимавшее два земельных участка, построенное ещё в 1886 году азовским мещанином Морозовым, теперь поменяло хозяев и принадлежало Товариществу «Кузнецова и Репникова». В каждом из двадцати пяти номеров имелось паровое отопление, электрическое освещение, ванная комната и душ. К услугам деловых людей были переводчики, комиссионеры и междугородняя телефонная связь.

Клим Пантелеевич расплатился с извозчиком. Дорога обошлась в полтинник. На фамилию Ардашевых портье заказал два билета на завтрашний пароход до Туапсе и выдал семейной паре ключ. Коридорный тотчас же потащил чемоданы на второй этаж. Сутки проживания в номере из двух комнат стоили четыре рубля.

Окна номера выходили прямо на Серебряковскую улицу. Оставив вещи, Ардашевы спустились в ресторан, расположенный на первом этаже. Это был большой зал, украшенный тропическими растениями. Наклеенное у входа объявление гласило, что играет салонный оркестр под управлением известного скрипача Валериана Семёнова.

Остаток вечера Клим Пантелеевич и Вероника Альбертовна провели в прогулке по Новороссийску, напоминавшему скорее Константинополь, нежели европейский город. Хотя по улицам иногда проносились редкие автомобили, пугавшие встречных фаэтонных лошадок.

По дороге в гостиницу Ардашев купил свежий номер «Черноморской газеты». Среди прочего, на последней странице поместилось крохотное объявление Правления «Общества Армавиро-Туапсинской железной дороги» о том, что с пятнадцатого июня во всех отделениях банков («Северо-Кавказский коммерческий банк», «Русско-Азиатский банк», «Азово-Донской коммерческий банк», «Петербургский Международный коммерческий банк») начнутся годовые выплаты процентов по облигациям «Армавиро-Туапсинской железной дороги» за 1913 год. «Ну вот, — вздохнул Клим Пантелеевич, — всё-таки надо было ещё прикупить облигаций. Общество регулярно выплачивает проценты. Интересно, успел ли профессор вложить два первых лотерейных выигрыша в них или не стал рисковать?»

Двухпалубный пароход «Сокол», принадлежавший «Русскому Обществу Пароходства» и Торговли, отошёл от причала в три пополудни. Он возил грузы и пассажиров на линии Новороссийск — Батум. За рубеж не ходил и эксплуатировался только на Крымско-Кавказской линии.

В глазах вояжёров город постепенно превратился в тонкую полоску берега едва заметную с корабельной палубы. Клим Пантелеевич и Вероника Альбертовна расположились в шезлонгах, дегустировали местные высокие сорта вин — сотерн (семильон), каберне и рислинг.

«Сокол» плавно скользил по гладкой поверхности моря, оставляя за собой бирюзовый след. Матросы в форме РОПиТа — с красными кушаками и буквами «Р.О.П.Т.» выполняли работу со знанием дела, без суеты. Капитан корабля в белом мундире, с тремя звёздочками на воротнике, с белым чехлом на тулье фуражки важно прохаживался по палубе.

Ближе к вечеру подул ветер, и началась небольшая качка. Судно теперь держалось ближе к берегу и стали различимы вершины гор. Миновали Геленджик, Джубгу, Новомихайловскую, Ольгинскую и Небугскую. Луна хоть и висела в небе, но едва выглядывала из-за туч. Зажгли огни, и пароход обрёл очертания.

Туапсе показался неожиданно. Косые рычаги портовых кранов и землечерпалок замерли, ожидая утра. Издалека доносился паровозный гудок прибывшего в порт товарного состава.

«Сокол» пришвартовался к пристани и на берег спустили трап. Несколько экипажей уже ожидали пассажиров.

Извозчик разместил чемоданы на положенном месте и справился:

— Куда прикажете?

— Сначала на Мещанскую, а потом в «Европу».

— Мещанская большая. Какой дом нужен, барин?

— Дом под нумером 24.

— Это где профессор живёт?

— Да.

— Знаю, возил его.

— Давно?

— Почитай, месяца два тому назад.

Кучер тронул лошадок, и пара гнедых послушно потащила за собой фаэтон.

— А разве мы сразу не в гостиницу едем? — недоумённо поинтересовалась Вероника Альбертовна.

— Я говорил тебе о нём. Он мой партнёр в шахматной игре по переписке. Я как-то консультировал его.

— Ах, да, прости, запамятовала.

— А скажи, любезный, дом профессора далеко от «Европы»? — поинтересовался у кучера Ардашев.

— Нет, Мещанская начинается с Петра Первого и тянется далече. Но профессор живёт почти посередине Мещанской. От вашей гостиницы до его дома пять минут пешком.

— Тогда, пожалуй, давай сначала в гостиницу. А на Мещанскую я сам схожу.

Вероника Альбертовна повернулась к мужу, спросила:

— И бросишь меня одну в номере? А как же ужин?

— Хорошо-хорошо, дорогая. Я наведаюсь к профессору после ужина.

Тем временем фаэтон проехал Базарную площадь, свернул на Поперечную улицу и оказался на Петра Первого. «Европа» — лучший отель города — сверкал вывеской, подсвеченной электрическими лампами. Экипаж остановился.

Носильщик, завидев коляску, выскочил на улицу и принял багаж у извозчика.

— Что с меня? — спросил Ардашев возницу.

— Сорок копеек.

Клим Пантелеевич молча протянул рубль и сказал:

— Возьми. Сдачи не надо.

— Премного благодарен, барин, — поклонился кучер, залез на козлы и взмахнул вожжами.

Ардашевы прошли внутрь. Фойе гостиницы мало чем отличалось от роскошного убранства новороссийского «Метрополя». Персидские ковры, люстра из хрусталя с электрическими лампами и дорогая мягкая мебель — непременные атрибуты всех отелей подобного класса.

Метрдотель — немного суетливый мужчина лет тридцати пяти с бакенбардами и густыми нафиксатуаренными усами — зарегистрировал постояльцев и протянул ключи. Клим Пантелеевич скупил все газеты за последние дни. В Туапсе свежая пресса приходила на два дня позже своего появления в столице. Уходя, адвокат заметил, что служащий гостиницы пристально смотрел ему вслед.

Через полчаса Ардашевы спустились в ресторан. Поужинав, Клим Пантелеевич проводил супругу в номер, а сам отправился к дому профессора на Мещанскую 24.

Город спал. Если на проспекте Петра Первого стояли электрические фонари, то уже Мещанскую, лежащую перпендикулярно проспекту, освещали керосинокалильные. Дневная жара спала, и с моря дул бриз.