П Орловец - Приключения Карла Фрейберга, короля русских сыщиков

Подъехав к воротам, он расплатился с извозчиком, сказал тихо несколько слов постовым городовым, юркнул во двор и скоро вошел в помещение сыскного отделения. В отдельной комнате, которую он отпер своим ключом, торговец быстро снял с себя парик и бороду… Конечно, это был Карл Фрейберг.

Затем, надев обыкновенный костюм, он тщательно уложил все снятое с себя в саквояж и как ни в чем не бывало вышел из сыскного отделения в переулок. Через несколько минут он входил уже в свой номер в меблированных комнатах «Лувр и Мадрид» на Тверской. Засветив огонь, он разделся, умылся и, выпив перед сном полстакана портвейна от бессонницы, с наслаждением растянулся на мягкой удобной кровати, покрытой свежим бельем.

Было еще очень рано, когда Фрейберг вскочил на ноги. Вскипятив себе воду на спиртовке, он напился наскоро чаю и, уложив в саквояж нужные в этот день вещи, вышел из гостиницы. В сыскном отделении он снова переоделся, приняв на этот раз вид старого купца средней руки, и не спеша направился в чайную, помещавшуюся на Мясницкой недалеко от дома Пустохвалова. Потребовав чаю с лимоном, он завел разговор с буфетчиком, оказавшимся очень словоохотливым человеком. Вздыхая о грехах, Фрейберг заговорил о необходимости замаливать их, а с этого перешел и на Ивашку.

— Говорят, святой жизни человек? — спросил он.

— Говорят, — отозвался буфетчик. — Только я его не видал. Сам хотел к нему сходить, да ведь до него не доберешься!

— Почему?

— Никто адреса не знает. Появится на день, и опять недели две али месяц о нем ни слуху ни духу.

Посидев немного в чайной, сыщик расплатился и вышел.

Два дня бродил он по городу, всюду расспрашивая о юродивом Ивашке, но везде терпел полную неудачу. Некоторые совершенно не знали о его существовании, другие слышали, но не видели, третьи хоть и видели, но не знали, где тот обретается.

Возвратясь вечером на второй день в свою комнату, сыщик потребовал себе афиши малой и большой оперы за всю последнюю неделю и стал внимательно просматривать фамилии участвующих артистов. Внимание его привлекла фамилия второго баритона — Ф. И. Шлейхеров.

— Он самый! — прошептал сыщик, складывая афиши. — Опера Зимина… Прекрасно!

Записав фамилию артиста, Фрейберг спустился вниз и вызвал по телефону одного из агентов сыскного отделения.

— Итак, Иван Степанович, я на несколько дней передаю вам Москву, — сказал Фрейберг, как только вызванный им сыщик вошел в его комнату.

— Мои обязанности? — коротко спросил тот.

— Следите хорошенько за домом Пустохваловых. Если можно, приглядитесь к его внутренней жизни, — объяснял Фрейберг. — В него изредка ходит какой-то юродивый по прозвищу Ивашка. Не спускайте с него глаз и во что бы то ни стало узнайте, где он живет. Этот человек может нам дать очень ценные сведения. Кроме того, следите и за артистом оперы Шлейхеровым. Конечно, вам придется взять себе парочку помощников.

— Об этом не беспокойтесь…

— Ну, вот и все. Я вернусь, вероятно, дня через два-три.

Распорядившись еще относительно кое-каких мелочей, Фрейберг отпустил агента и, заявив прислуге, что уезжает на несколько дней, оставляя номер за собой, с саквояжем поехал на Брестский вокзал.

Через пять часов он был уже в Вязьме и направился прямо в Полицейское управление.

Поздоровавшись с полицеймейстером, Фрейберг прошел вместе с ним и двумя городовыми в мертвецкую, где хранился разрезанный на куски труп, найденный в монастырской гостинице.

— Откройте! — приказал он сторожу.

Тот исполнил приказание, и вскоре перед сыщиком появилась груда кусков густо просоленного человеческого мяса, начавшего, несмотря на соль, издавать трупный запах.

— Родинка выше кисти правой руки и на груди! — произнес сыщик. — Хотя я и уверен, что это он, но лучше знать наверняка. Дайте мне кисть правой руки.

Пошарив в отвратительных кусках, сторож подал сыщику требуемое.

— Так и есть, — проговорил тот, разглядывая окровавленную руку, обрубленную немного ниже локтя. — А теперь соберите мне грудь.

Куски окровавленного мяса стали подбираться один к другому. Кое-как собрали всю грудь и отмыли водой запекшуюся кровь. Действительно, как и ожидал Фрейберг, в том месте, где обыкновенно бывает прорез рубахи, виднелось довольно большое родимое пятно.

— Да, теперь я могу сказать наверняка, что труп этот принадлежит Егору Пафнутьевичу Пустохвалову, пропавшему без вести в Москве шесть дней тому назад.

— Не может быть! — воскликнул полицеймейстер. — Пустохвалов значится у нас в числе прибывших в город.

— Совершенно верно. По этому паспорту прописан один из убийц купца, который похитил паспорт, взятый купцом с собою для получения денег из банка.

Окончив осмотр трупа, Фрейберг удалился в полицмейстерский кабинет.

— Я хочу вкратце рассказать вам суть дела, — проговорил сыщик, усаживаясь на кресло.

Не торопясь, Фрейберг изложил весь ход своих поисков и добывания сведений. Когда он дошел до Ивашки, полицеймейстер с улыбкой перебил его:

— Этой дряни везде достаточно! Тунеядцы, но… дурят народ на вполне законном основании, и придраться к ним решительно нельзя. Вот хоть бы и у меня. Точь-в-точь такой же тип — по прозвищу Никон блаженный. По паспорту — запасной солдат. Пришел к нам лет восемь назад, вырыл себе в двух верстах от города, на перекрестке дорог около небольшой рощицы яму и поселился там. Либо в яме сидит, либо на перекрестке молится. В яме образов понаставил. Ну и пошла слава, что отшельник святой появился.

— А какой он из себя? — перебил Фрейберг.

— Так себе, не особенно видный — русая бородка, длинные, конечно, волосы, невысокого роста.

— Ну-ну продолжайте про него! — оживился сыщик. — Я очень люблю слушать про людей этого типа.

— Да. Ну, пошла про него слава! — снова заговорил полицеймейстер. — Народ глуп, на пенек в лесу и то молится, а тут живой человек, да еще с образами. Стали стекаться к нему. Кто деньжат, кто чаю, кто сахару, хлеба или яиц и прочее тащит. А тот соберет, бывало, все, пойдет в город да нищим и раздаст. Слава про него еще больше пошла. Видно, самореклама подействовала, а с этим вместе и достаток его увеличился. Сначала он вроде как в яме жил, потом с помощью крестьян землянку себе глубокую выстроил, а теперь, два года тому назад, то село, которому принадлежит это место, решило отдать две десятины земли, на которой выкопана землянка, в полную собственность отшельнику, так как узнали, что он «трудится».

— То есть как это «трудится»? — спросил сыщик.

— А попросту роет из своей землянки какие-то подземные коридоры. Человек он здоровый, делать нечего, ну он и роет землю, как крот, делая это якобы как «подвиг», во славу Божию!