Виктория Руссо - Мурка. Королева преступного мира

Она повернула к нему припухшее от слез лицо, подбородок ее дрожал.

— Доброе утро, начальничек! — бесцветно произнесла она. — Быть может оно последнее в твоей жизни.

Сонька дрожащими руками навела на него пистолет. Он похолодел. Что ждать от той, что живет среди воров и убийц? Александр мог предвидеть, что она могла обшарить гостиничный номер. Впускать ее было безалаберно — он это признавал. Чекист не любит визитов без предупреждения. Возникшая на пороге гостиничного номера заплаканная девушка застала его врасплох. Ей просто хотелось отогреться, после того, как Колченогий прогнал ее с праздника, при этом прилюдно унизив. Вечер прошел как обычное свидание страстно жаждущих друг друга любовников.

— Я все могу объяснить! — уверено произнес Варфаламеев, он казался спокойным, будто наставленный пистолет его совсем не смущал.

— Ты знаешь, что будет, когда узнают, что я провела ночь с чекистом?!

По суровым законам уркаганов ничего хорошего ее не ожидало. «Обувая» фраера — то есть ограбив его — репутация не пачкается, даже если девушка опускается до постели. Но вступив в связь с тем, кто по другую сторону баррикад — представителем правоохранительных органов — опрометчивая дама подписывала себе смертный приговор. Подобную оплошность воры не прощали никогда. Еще в притоне Сонька слышала массу леденящих душу историй о зверски убитых девушках, пренебрегших правилами блатного мира. Ее «настоятельница» твердила: «Коль случилось, что оступилась — беги топись или вешайся!».

— Я тебя застрелю! Тогда мне ничего не будет. И Колченогий снова обратит на меня внимание! Да, я буду героиней! Меня будут уважать… Меня будут бояться…

Руки Соньки тряслись, состояние у нее было на грани истерики, пистолет плясал из стороны в сторону, что было весьма опасно. Столько людей погибало от случайных пуль!

— Поверь, я смогу тебя защитить. Просто мне нужна твоя помощь и все. Ты меня выслушаешь и все поймешь!

— Они делают ужасные вещи! Я не хочу! — Сонька беспомощно разрыдалась в голос, в ее плаче было столько трагедии, боли, отчаянья. Она снова наставила на него пистолет. Удар грома, казалось, разорвал небо на части. Сонька вскрикнула от неожиданности и выронила оружие. Варфаламеев тут же поднял его и отшвырнул в сторону.

— Зачем ты рылась в моих вещах? — осторожно спросил он, приближаясь к бьющейся в агонии девице.

— Мне нужен был трофей на всякий случай. Я хотела украсть у тебя что-нибудь ценное. А если бы меня снова шантажировали…

— Тебя кто-то шантажирует?

Сонька кивнула.

— Кто?

— Псина Колченогого.

— Что ему нужно? — спросил Александр, опустив руки на ее плечи, чтобы она чувствовала его поддержку и доверяла ему.

— Я уже решила этот вопрос. Но если бы опять… То тогда бы… — она захлебнулась своим отчаянием и снова рыдания выплескивались из ее души. Он обнял ее и бережно погладил по голове.

— Нас теперь распинают! — причитала Сонька.

— Ты хотела сказать… распнут? — осторожно уточнил чекист, со вздохом.

Ее животный страх совсем не трогал Александра. Он переживал за то, что его задание под угрозой срыва. Теперь придется придумывать новый план. Механизм, вырабатывающий мысли, скрежетал, на ум не шло ничего дельного. Свернуть ей шею и ночью вышвырнуть где-нибудь в подворотне? Но убирать подстилку местного авторитета ему было не выгодно. Если бы он не притворялся нэпмэном, а был здесь по долгу службы, то без труда решил бы эту проблему — пустил бы ей в лоб пулю. Он делал это много раз. И даже получал удовольствие от убийств, хотя и не признавался себе в этом. Наверное, это были последствия войны. Или же просто призвание.

После ликвидации Всероссийской Чрезвычайной Комиссии появились «гэпэушники», как прозвали их в преступном мире. Для них уже разрабатывался декрет, который официально развяжет руки блюстителям закона и предоставит возможность расправы без суда и следствия. Оставалось ждать совсем не долго — до осени. Но Варфаламеев уже получил «благословение» от «верхушки», он имел право вынести приговор самостоятельно, иными словами принять решение: жизнь или смерть, не неся за это никакой ответственности. Подобный документ и раскопала Сонька, ведь он был в городе инкогнито и при стычке с местными властями всегда мог объясниться с помощью важной бумаги.

Он предложил Соньке перебраться в просторную ванну, где неслышно раскатов истеричного грома.

— Я все тебе расскажу! Всю правду! И мы с тобой придумаем, как действовать дальше!

— Почему я должна верить тебе? — слабым голосом спросила Сонька.

— Потому что… я люблю тебя! — из уст чекиста эта фраза прозвучала фальшиво, но Сонька так отчаянно нуждалась в поддержке, что готова была принимать стекло за алмазы.

Мурка забилась в угол, как маленький напуганный звереныш, оставшийся без родительского попечительства. Колченогий понимал, что ее состояние сравнимо со стихийным бедствием, которое уже не остановить. Мэри произносила слова тихим спокойным голосом. Без запинок, ровно. Будто опытный невидимый суфлер подсказывал ей текст. Она поведала, как однажды в просторном поле ее полумертвое тело обнаружила старуха из деревни неподалеку. Несколько месяцев умирающая девушка была в полусознании. Благодаря теплым шершавым заботливым ладоням, которые не отпускали ее, девушка начала подниматься и осталась жить в маленькой игрушечной избушке с печкой, столом и лавкой. Да и идти ей было некуда. Относилась старая женщина к найденышу хорошо, почти как к дочери. И всем в деревне рассказала, что это ее родственница — сестры старшей дочка. Верующая бабушка называла ее Машкой в честь святой Марии, а фамилию дала свою — Климова. Так и ходила по деревне названная Машка Климова, не зная ни своего настоящего имени, ни родителей, потому как потеряла память. После той самой трагедии по пути в ссылку. Ночами ей снились разные сны, в которых мелькали незнакомые лица…

— Это мое бремя, Сережа, и ты не обязан со мной его делить, — выдохнула Мэри, захлебываясь леденящими душу воспоминанием.

Она сделала несколько глубоких вдохов, затем решительно встала и подошла к кровати. Сверкающие молнии высвечивали ее — это было странное зрелище, похожее на мелькающие кадры из кино. Все, что происходило, казалось иллюзией. Мэри прикоснулась к волосам и мягко сняла парик. Волос на голове было немного, виднелись шрамы, она напоминала хрупкого подростка, перенесшего тяжелое заболевание.

— Волосы не растут теперь совсем… Это удобно — можно менять образы, — выдавила она безысходно. Непослушными дрожащими руками Мэри попыталась водрузить парик обратно.

— Не надо, — спокойно произнес Колченогий и протянул к ней руки, добавив: — Пожалуйста, иди ко мне!