Рубен Маркарьян - Ключевая фраза [litres]

– Присяжные настроены против обвинения изначально. Природа человека такова, – профессор поднял указательный палец вверх. – Во всяком случае нашего человека. Всепрощение! Христианские ценности!

– Смотря по какому делу! Но все равно, что такое присяжные? Это ведь общественная совесть. Не мнение, а именно совесть. Ведь так, кажется?

– Непрофессиональная и легко принимающая все на веру! – начал закипать Красевич. – Профессиональный судья – тоже выразитель общественной совести, он же не с Марса прилетел?! Он тут живет, в обществе!

– Правильно! Только он выразитель общественно-профессиональной совести. У него уголовных дел – каждый год по телеге. Он разбирается лучше в «юризмах», он видел, уж перевидел всякого, решал судьбу человека неоднократно, он спокоен, как хирург, режущий аппендицит в сотый раз. А присяжный… Для него это по-другому. Это не он режет аппендицит, а ему делают операцию, причем на сердце! Он ведь пропускает все – факты, их оценку, эмоции – через свою душу, свою совесть, а не сквозь свой профессиональный опыт и холодный юридический ум. Это его могут зарезать на операционном столе, если скальпель соскользнет…

– Красиво я вас говорить научил, это радует, очень образно говорите, – улыбнулся профессор. – Только лично я не доверил бы свою судьбу присяжным, если что… Да и вы, наверное, тоже.

– Я бы доверил… – после короткой паузы сказал Артем. – Не стоит считать простых людей неспособными разобраться в деле. Им доверено выбирать президента страны, депутатов. Как говорят: «Выбери свое будущее!» И если будущее целой страны можно доверить каждому, то уж одно-то маленькое будущее одного человека страна может доверить двенадцати гражданам?!

– Лозунг! Вы и перед присяжными лозунгами сыплете и штампами? – засмеялся Красевич.

– Ну, иногда да… Штамп ведь – это что? Победившая метафора! А метафора – это очень полезный речевой прием, присяжные любят красивые метафоры, даже если они им знакомы. Кстати, вот я о чем как раз спросить хотел. Про Слово… Все никак не мог сформулировать…

– Нет, извините… – перебил Красевич адвоката. – Все-таки ответьте мне еще на один вопрос. Неужели вы думаете, что присяжные могут вынести справедливый вердикт, если они испытывают симпатию к преступнику? Ну ведь очевидно, что личность преступника, его внешность, поведение окажут влияние на психику присяжных и, как следствие, – на их решение. Вот Робин Гуда бы оправдали присяжные… Или ладно, – заметив усмешку собеседника, профессор решил привести другой пример. – Возьмем Россию-матушку. Сонька Золотая Ручка! Ну разве не вызывала она симпатию?

– Которая из них? – спросил адвокат. – Их вроде было несколько, это, так сказать, собирательный образ.

– Я про ту, которую считаю первой и уникальнейшей. Вот послушайте историю. В мае 1883 года молодая очаровательная светская дама пришла в дом известного одесского психиатра. Врач был популярен в городе и имел немалые доходы. У него был собственный двухэтажный особняк, в котором велся прием, и там же располагались клиника и усмирительные комнаты. Встретившись с психиатром, молодая особа поведала ему о постигшем их семью горе. Дело в том, что ее муж, который, по ее словам, всю жизнь занимался торговлей каменным углем, с недавних пор возомнил себя ювелиром и стал постоянно требовать ото всех, с кем он встречался, деньги за якобы проданные какие-то драгоценности.

Психиатр заявил, что случай тяжелый, но небезнадежный, и попросил привести мужа к себе на прием, оценив свою работу в 300 рублей. Дама в ответ разрыдалась и, рассыпаясь в благодарностях, ответила, что сумма не имеет для нее решительно никакого значения, лишь бы супруг поправился, поскольку она его горячо любит. Более того, она тут же достала 500 рублей, но поставила условие, что ее муж во время лечения ни в чем не будет испытывать недостатка, а еще лучше, если на период лечения он будет находиться в клинике психиатра, потому что ей тяжело ежедневно наблюдать за его страданиями. Психиатр по достоинству оценил заботу любящей жены и обещал сделать все от него зависящее.

В тот же день, спустя полчаса, та же молодая дама появилась в магазине ювелира Карла фон Меля, что находился на углу Ланжероновской и Ришельевской улиц. Вела она себя раскованно и непринужденно, перемежая правильную русскую речь французскими и немецкими фразеологическими оборотами. Карл фон Мель решил лично обслужить понравившуюся ему клиентку.

Принимая знаки внимания как должное, светская особа небрежно заметила, что ее муж получил в наследство пять тысяч десятин земли и она по его совету решила превратить часть свалившихся на них невесть откуда денег в драгоценности. При этом она сослалась на неких господ, которые с самой лучшей стороны отрекомендовали ей именно магазин Карла фон Меля. Богатая клиентка долго выбирала себе драгоценности, хозяин был рядом с ней и предлагал самое лучшее и самое дорогое. Он был рад дорогой, в прямом и переносном смысле, гостье и надеялся заполучить ее в постоянные клиентки. В конце концов выбор был сделан к обоюдному согласию сторон.

Неожиданно потенциальная покупательница заявила, что забыла деньги дома. Она попросила ювелира послать кого-нибудь из приказчиков с драгоценностями к ней домой и тут же предложила самому Карлу фон Мелю проехать вместе с ней на ее личном экипаже и отобедать у них дома вместе с ее мужем. Ювелир без колебаний согласился, и они отправились домой, но не к вымышленному мужу, а к психиатру. В руках у ювелира была шкатулка с выбранными милой клиенткой драгоценностями. Общая сумма покупки составила 30 тысяч рублей. По тем временам сумма огромная.

Чтобы это было понятно, средняя заработная плата рабочего того времени составляла 1 рубль 20 копеек в день или примерно 30 рублей в месяц. Много это или мало? Килограмм белого хлеба стоил 12 копеек, килограмм картофеля – 2 копейки, литр молока – 8 копеек и т. д. Да что там, дешевые квартиры стоили от 3 до 4 рублей в месяц. Так что сами понимаете, что такое три десятка тыщ!

Так вот, молодая дама, оставив ювелира в гостевой под предлогом, что ей необходимо предупредить мужа о неожиданном госте и показать ему великолепные драгоценности, первая прошла к доктору и еще раз напомнила ему о симптомах болезни мужа и о своем решительном намерении не скупиться на средства для его лечения, после чего удалилась в противоположную специальную комнату для лиц, дожидавшихся окончания приема у психиатра. Это делалось для того, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств не встречаться с пациентами доктора.

Затем был приглашен ювелир. Надо сказать, что в то время чаще всего врач вел прием в обычном костюме, а не в белом медицинском халате. Поэтому ювелир ничего не мог заподозрить.