К. Сэнсом - Темный огонь

– И что же, их попытки увенчались успехом? – спросил я, вспомнив потемневшие стены во дворе Гриствудов.

– Майкл утверждал, что да, – пожал плечами Марчмаунт.

– Итак, вы способствовали тому, чтобы Майкл Гриствуд встретился с лордом Кромвелем. Гриствуд предлагал вам плату за услуги?

– Я никогда бы не взял у него денег, – изрек Марчмаунт, метнув на меня надменный взгляд. – Я помог им встретиться с графом, ибо полагал, что ему следует узнать о столь любопытной находке. Разумеется, сам я не имею доступа к верховному секретарю, – сказал он и сокрушенно махнул рукой. – Для меня это слишком высокие сферы. Однако я имею честь быть знакомым с леди Онор. Эта дама, красота которой вполне отвечает ее выдающимся душевным качествам, часто встречается с графом. Восхитительная особа, – добавил он, и губы его тронула едва заметная улыбка. – Так вот, я отдал бумаги ей и попросил передать их графу.«Да, ты рассчитывал подняться еще на одну ступеньку по лестнице, ведущей к могуществу и власти», – подумал я.

– А формула? Ведь в тех бумагах, что вы вручили леди Онор, ее не было?

– Нет, не было. Думаю, за исключением самих братьев Гриствудов, никто этой пресловутой формулы не видел. Майкл собственноручно оторвал кусок пергамента, на котором она была записана. Мне он сказал, что спрятал формулу в надежном месте. Он откровенно признавал, что они с братом рассчитывают получить за формулу кругленькую сумму.

– Однако же эти документы являлись монастырской собственностью, а значит, теперь перешли в собственность короля, – заявил я. – Гриствуду следовало доставить их сэру Ричарду Ричу, главе Палаты перераспределения монастырского имущества. А уж тот передал бы их лорду Кромвелю.

– Разумеется, я прекрасно сознавал все это, – развел руками Марчмаунт. – Но что я мог сделать? Я не имею власти над Гриствудом, брат Шардлейк. И я не мог заставить его отдать мне формулу. Можете не сомневаться, первым делом я сказал ему, что он должен безвозмездно передать ее властям, – добавил он, высокомерно вскинув подбородок.

– Итак, вы отдали леди Онор бумаги и сопроводительное письмо.

– Именно так. А потом через нее мне передали письмо от графа, которое я должен был вручить Майклу Гриствуду. Впоследствии через мои руки прошли два или три письма. Все они, разумеется, были запечатаны, и об их содержании мне ничего не известно. Боюсь, это все, что я могу вам сообщить, брат Шардлейк, – сказал он и вновь развел руками. – Я был всего лишь посредником. Ничего об этом загадочном греческом огне я не знаю. Даже не уверен, что он существует в действительности.

– Спасибо, барристер. Вынужден повторить свою просьбу никому не рассказывать об этом деле.

– Я все понял, – кивнул Марчмаунт. – Всегда рад оказать содействие лорду Кромвелю.

– Если вам станут известны какие-нибудь новые сведения относительно греческого огня или же вы что-нибудь вспомните, незамедлительно сообщите мне.

– Разумеется, – изрек Марчмаунт. – Кстати, во вторник мы с вами встретимся вновь, брат Шардлейк. Мы оба приглашены на обед к леди Онор.

– Вот как.

– Дама редкостных достоинств, – заявил Марчмаунт, устремив на меня вопрошающий взгляд. – Ее вы тоже намерены допрашивать?

– Увы, это неизбежно. Я должен задать ей несколько вопросов. Возможно, с вами мне тоже придется поговорить еще раз, – заметил я, поднимаясь. – Не смею более отвлекать вас от дел, барристер. Встретимся во вторник.

Марчмаунт кивнул и улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.

– Так как же, греческий огонь существует или нет? – неожиданно спросил он.

– К сожалению, на этот вопрос я не имею права ответить.

Марчмаунт наклонил голову и пристально посмотрел на меня.

– Значит, вы опять работаете на лорда Кромвеля, брат Шардлейк, – негромко произнес он. – Вы знаете, многие полагают, что вы давно уже заслужили звание барристера высшего ранга. В Гражданском суде должны заседать такие люди, как вы, а не ослы, подобные Форбайзеру. Однако же вас обходили званием уже несколько раз. Говорят, причина заключается в том, что вы не пользуетесь расположением сильных мира сего. – Что ж, пусть говорят, – равнодушно пожал я плечами.

– А еще говорят, что лорд Кромвель может в самом скором времени утратить свое положение, – с лукавой улыбкой добавил Марчмаунт. – Если король сумеет отделаться от королевы Анны, могуществу графа настанет конец.

При этих словах Марчмаунт сокрушенно покачал головой.

– Пусть говорят – вот все, что я могу сказать и в этом случае.

Я догадался, что Марчмаунт меня прощупывает, пытается понять, не отношусь ли я к числу тех, кто, испугавшись слухов о близящемся падении Кромвеля, готов переметнуться в стан религиозных консерваторов. Я не стал рассеивать его сомнений, лишь вперил в него внимательный взгляд, скрестив на груди руки.

Марчмаунт слегка усмехнулся.

– Не буду больше вас задерживать, брат Шардлейк, – произнес он, поднявшись со своего кресла и отвесив мне поклон.

Надменный тон, которым простился со мной Марчмаунт, изрядно меня позабавил. Но, взглянув напоследок в его глаза, я вновь заметил притаившийся в них испуг.

Выйдя во внутренний двор, я увидал, как со всех сторон в Большой зал тянутся законники, облаченные в мантии. Среди них я заметил Билкнэпа, который, по своему обыкновению, шествовал в одиночестве. Друзей среди членов корпорации у него не было, но это обстоятельство, казалось, нимало его не заботило. Времени для серьезного разговора у меня уже не оставалось, и я решил подождать окончания обеда. Присоединившись к толпе, я увидал впереди Годфри и похлопал его по плечу.

Большой зал Линкольнс-Инна был великолепен. Красочные гобелены, покрывавшие стены, выглядели особенно живописно в свете множества свечей. Недавно натертые половицы дубового паркета сверкали. В северной части зала, во главе большого стола для герцога было установлено роскошное резное кресло, подобное трону. Все прочие столы располагались справа от большого и были сервированы превосходными серебряными приборами. Члены корпорации занимали свои места. Среди них было несколько студентов в коротких черных мантиях, которым позволили присутствовать на обеде благодаря их высокому происхождению. Барристеры высшего ранга, отчаянно потевшие в своих белых шапках, заняли самые близкие к герцогу скамьи, старшины корпорации и простые адвокаты довольствовались более дальними.

В качестве старшин мы с Годфри имели право сидеть рядом с барристерами. К немалому моему удивлению, Годфри, усиленно работая плечами, протолкался к скамье, расположенной как можно ближе к герцогу. Я уселся рядом с ним. По другую сторону от меня расположился пожилой старшина по имени Фокс. Он всем надоел бесконечными рассказами о том, как во времена Ричарда Третьего, будучи студентом Линкольнс-Инна, наблюдал за возведением Большого зала. Оглядевшись по сторонам, я увидал Билкнэпа, который сражался с каким-то адвокатом за место напротив меня. Несмотря на то что Билкнэп занимался адвокатской практикой уже пятнадцать лет, вследствие сомнительной своей репутации он отнюдь не пользовался уважением среди собратьев по сословию. Тем не менее он громогласно заявлял свое право на место за почетным столом. В конце концов адвокат счел за благо уступить, как видно, решив, что подобный спор ниже его достоинства. Билкнэп сел, буквально лучась от самодовольства.