Валерий Шарапов - Самый страшный след

И вдруг лежащий слева от Василькова боец прошептал:

— Командир, куст прямо перед нами.

Васильков перевел взгляд на кустарник, которым порос ближний бережок острова. Один из кустов действительно шевелился не в такт другим, качавшимся под дуновениями слабого ветра.

По цепочке справа передали:

— Наблюдаем движение!

Тут Александр и сам заметил проступившие сквозь листву контуры фрица в серо-зеленой камуфлированной форме. Присев на четвереньки, тот медленно приближался к воде.

— Приготовились, — поднял винтовку Васильков.

Иван продолжал размеренно черпать ведром речную водицу и наполнять бочку. Конечно же, краем глаза он наблюдал за берегом длинного лесистого островка. И, конечно же, от него не укрылось, как в воду практически одновременно заходят шесть немецких солдат из диверсионного подразделения. Каски под сеткой, камуфляж, удобная портупея с подсумками и кинжалами, пистолеты-пулеметы со складными прикладами…

Старцев безраздельно доверял своим товарищам, а потому не подавал виду и продолжал играть свою роль.

Команду «Огонь!» Васильков никогда не подавал. Так уж у разведчиков повелось, что командой служил первый прицельный выстрел командира. Так случилось и на этот раз.

Первый же залп советских разведчиков раскидал пятерых диверсантов. А шестой — крайний слева — получил по пуле в руку и в ногу.

Старцев мигом оказался в воде и помчался к подранку. Схватив немца за шиворот, он вернулся к повозке и вскоре исчез в лесу. Васильков с товарищами хорошенько «обработали» из винтовок кусты на островке и тоже покинули берег.

Операция прошла успешно и без единой потери. Доставленный в штаб немецкий «язык» рассказал, как сутки назад в составе только что уничтоженной диверсионной группы он захватил на реке советского водовоза. Получив точные данные из «первых рук», Особый отдел дивизии успокоился и больше не терзал вопросами командира стрелкового полка.

Подполковник Дробыш в долгу не остался. Ровно через две недели Иван Старцев за проявленные героизм и отвагу в боях под Лисичанском получил орден Красной Звезды.

Обсудив с оперативниками идею Василькова о «театрализованной постановке», Старцев отправился к комиссару Урусову, поскольку для воплощения задумки нужна была не только его поддержка, но и значительная помощь.

Отложив другие дела, комиссар принял Старцева, выслушал, задал несколько вопросов. И — одобрил план, так как других вариантов, как продвинуть расследование, не усматривал.

Не откладывая в долгий ящик, он связался по телефону с Московской епархией и тут же выслал автомобиль за ее представителем…

— …Мы с большим уважением относимся к вашей работе, — поставленным голосом начал прибывший пожилой архиерей, — и были бы чрезвычайно признательны, если бы ваши усилия по поиску заблудшего преступника увенчались успехом. Мы готовы оказать любую помощь, Александр Михайлович, кроме той, которая вынуждает нас лгать пастве.

Урусов и Старцев переглянулись. Хорошая идея, обещавшая существенно облегчить и ускорить расследование, внезапно наткнулась на непредвиденное препятствие.

— В чем же, по-вашему, заключается эта ложь? — удивленно спросил комиссар.

— Вы хотите, чтобы представитель епархии заявил о намерении возвести в Мытищинском благочинии новый храм. Но ведь это ложь, так как у епархии нет средств на строительство. Увы, приходится признать, что мы пока не в состоянии найти деньги даже на ремонт центральных московских храмов. Зачем же говорить о возведении новых в благочиниях и обманывать прихожан напрасной надеждой?

— Да, но от вас не требуется громких обещаний, — возразил Урусов. — Всего-навсего нужен слух, о распространении которого позаботимся мы сами. Это во-первых. А во-вторых, необходим приезд вашего представителя на место, где якобы намечено строительство храма.

Несколько секунд архиерей сидел неподвижно, поджав тонкие губы, и молчал. Очнувшись от глубоких раздумий, он качнул высоким головным убором.

— Что ж, тему строительства на завтрашнем епархиальном совете мы затронем. Дальше, как говорится, слухами земля полнится. А вторую вашу просьбу мы определенно выполнить не сможем. Простите, Александр Михайлович, при всем нашем уважении… Ни патриарх, ни его наместник, ни викарные епископы взять на себя подобное не решатся. Простите великодушно…

— Это все, Иван Харитонович, чем я смог тебе помочь. Дальше думай и фантазируй сам, — сказал начальник МУРа, когда архиерей откланялся. — Действуй смело, решительно, но в рамках. Понял меня?

— Так точно, — кивнул Старцев и тоже покинул кабинет.

После этого сотрудники оперативно-следственной группы сидели до поздней ночи в своей большой комнате. Прихлебывая свежезаваренный чай, они последовательно решали целый ряд задач, связанных с воплощением задуманной операции.

После того как архиерей решительно отказался прислать в Мытищинский район представителя епархии, главной задачей стал поиск такового среди своих сотрудников. Старцева забраковали моментально. Да он и не возражал — с его крестьянской внешностью можно было изображать водовоза, но никак не священника высокого сана. К тому же подводила проклятая хромота.

Егоров откровенно недолюбливал попов. Конечно, ради общего дела он примерил бы рясу, но как выразился Старцев: «Сыграть нужно душевно и правдиво. Так, чтобы последняя деревенская дворняга поверила».

Трехпалый Бойко тоже не годился. Где пострадал священник? Неужто на фронте? Или по пьяни куда руку сунул? В общем, не нужны были в этом деле лишние подозрения и вопросы.

Остальные относительно опытные сыскари: Баранец, Горшеня, Ким — не подходили по возрасту. Самому старшему из них недавно исполнилось двадцать восемь, а сыграть требовалось как минимум сорокалетнего.

Оставалась последняя кандидатура — Васильков. Его возраст хоть и был далек от сорока, но все остальные требования подходили идеально.

Разрешение Урусова на всякого рода фантазии открывало перед Старцевым широкий простор. Первым делом он спустился в подвал, где по соседству с тиром размещался склад вещдоков. Это было бесконечно длинное помещение с рядами одинаковых деревянных стеллажей, отчасти напоминавшее камеру хранения Казанского вокзала.

Там Иван пробыл минут сорок, после чего припер в отдел подрясник, рясу, клобук, панагию, невероятной красоты наперсный крест и несколько икон в шикарных золотых окладах. Все это добро только что было взято им под расписку у начальника склада.

— Вот, надевай, — велел он Василькову, выкладывая «трофеи» на стол.

— Ну как же так?.. Да я ж это, никогда… Я и в Бога-то не верую и ни одной молитвы не знаю… — жалобно противился Васильков.