Ирина Лобусова - Мыс Чёрных сов

— Почему же не ждал? — никогда в голосе Зины не звучало столько неуверенности, как теперь. — Мы не виделись почти две недели.

— Да, я знаю. Прости… Я был очень занят, — Анатолий неловко переминался с ноги на ногу, а Зине вдруг показалось, что красивый, отремонтированный потолок в этой квартире вдруг рухнул ей прямо на плечи.

Зачем она пришла сюда? Зина и сама не смогла бы сказать. Это была тоска, та самая тоска, которая рано или поздно сжимает сердце любой женщины, — тоска о том, что однажды найдется мужчина, которому она будет очень нужна. Тот, который никогда не исчезает. Тот, который не будет мыслить без нее жизни. И что бы с ним ни произошло, все равно найдет возможность дать ей понять самое простое и самое важное: «Я тебя люблю, я тебе рад, я с тобой».

Зина страшно устала. Невыносимо было носить за собой тот груз, который она несла.

Прометавшись в кровати накануне всю ночь напролет, чувствуя себя так, словно простыни острыми лезвиями впиваются в ее тело, Зина просто не выдержала этой пытки одиночеством. Было невыносимо находиться в пустой квартире, без возможности рассказать, как ей больно, как ей страшно.

Именно ночью к ней пришла эта мысль. Мысль о том, что Маринова она не видела две недели, и все это время он даже попытки не сделал встретиться с ней. А потому утром она решила пойти к нему домой, просто так. Ей было это необходимо. Положить голову ему на грудь — и пусть весь мир пропадет.

Вечером, после работы в институте, Зина забежала домой, переоделась в красивое платье и отправилась на Софиевскую. Маринова дома не было, на звонок в дверь никто не отвечал, а окна квартиры были темными.

Напротив дома был небольшой садик, калитка в который была открыта. Зина поспешно вошла в туда, спряталась за раскидистый куст и стала наблюдать. Прошло минут двадцать, когда к дому подъехал знакомый автомобиль.

Анатолий вышел из машины. Он был в штатском. Автомобиль почти сразу уехал. Маринов вошел в подъезд. Почти сразу вспыхнули ярким светом окна квартиры. Выждав для приличия еще минут пять, Зина набралась смелости и пошла по направлению к дому.

— Две недели был занят? — Она не смогла сдержать отчетливо прозвучавший в ее словах скептицизм.

— Да, все две недели… — Маринов неловко отвел глаза в сторону. В душе Зины все обмерло. Не требовалось быть ясновидящей, чтобы понять: он совсем не рад ее видеть. Жестокие слова Маши против воли всплыли из памяти. Душа Зины начала кровоточить.

— Ты так и не пригласишь меня войти? — нахмурилась она.

— Видишь ли, у меня очень мало времени, я занят…

Зина обогнула Маринова и вошла в гостиную.

Комната была ярко освещена. На столе лежали столовые приборы, стояла бутылка вина и два хрустальных бокала рядом.

— Вижу, ты ждешь гостей, — заметила Зина.

— Нет. Это не то, что ты подумала. Гости были у меня вчера. Я просто не успел убрать со стола.

Зина села в кресло. Этого Маринов уже не выдержал. Он подскочил к ней, как игрушечный чертик из коробки. Она видела такую игрушку — давно, еще в детстве. Почему же сейчас к ней вдруг пришло это воспоминание?

— Тебе лучше уйти, — Анатолий заметно нервничал. — Сегодня вечером я уезжаю в Севастополь, в длительную командировку. И вернусь очень не скоро. А мне надо собрать вещи. Машина приедет через полчаса.

— Ты меня выгоняешь? — Зина поднялась с кресла.

— Нет, не в этом дело… Просто я уезжаю. Очень занят. Ты должна понять. Я не скоро вернусь. И… нам лучше больше не встречаться.

— Почему? — голос Зины сел.

— Видишь ли… Я не знаю, как сказать…

— Неправда. Почему?

— Я тебя не люблю, — выпалил Маринов.

— Что? Не любишь? — Зина рассмеялась истерично, с надрывом. — А как же твои слова? О том, что любовь не многого стоит? О том, что важнее искренние, зрелые отношения, чем какая-то любовь?

— Да, но… И таких отношений у нас с тобой тоже нет. Мы просто приятно проводили время. Я остаюсь твоим другом…

— Другом? — Зина почувствовала себя так, словно он ударил ее по лицу. — Когда мужчина говорит женщине, что он хочет быть ее другом, это означает, что женщина не привлекает его ни с какой стороны, и вообще это полный конец…

— Неправда! Ты не так поняла! — Маринов снова отвел глаза в сторону. — Дружба — это важно! Как раз ровная, тихая дружба и является залогом хорошей семейной жизни.

— Но ни один мужчина в мире еще не женился по дружбе! — усмехаясь, в тон ему ответила Зина.

— Извини, — Анатолий опустил глаза в пол. — Да, это так. Тебе лучше уйти. Прости меня. Но я ничего не обещал.

Зине захотелось плюнуть ему в лицо, но она подумала, как это будет выглядеть со стороны, и рассмеялась. Перед ней стояла такая смесь трусости, глупости и безответственности, что было даже как-то стыдно себя ронять. Поэтому она не плюнула. Ничего не сказав, молча пошла к выходу. Когда Зина уже была в дверях, он не выдержал:

— Я позвоню тебе, когда приеду! — глупо, как-то по-детски выкрикнул стандартную фразу всех безответственных трусов.

— У меня телефона нет, — не оборачиваясь, спокойно произнесла Зина, словно получив еще одну пощечину: она была настолько безразлична этому человеку, что он даже не помнил, есть у нее телефон или нет.

Она не пошла домой, а вернулась в садик, заняла свое прежнее место и принялась наблюдать за домом.

Прошло минут пять. Свет в окнах квартиры продолжал гореть. Вдруг из подъезда вышел Маринов. Закурил папиросу и принялся нервно расхаживать по тротуару. В руках у него не было вещей, да и на уезжающего надолго он был не сильно похож.

Докурив, он швырнул окурок на дорогу и застыл на месте, нервно потирая ладони. Из-за угла появился автомобиль. Зина узнала его почти сразу — это был служебный автомобиль Маринова. Автомобиль остановился, Анатолий поспешил открыть дверцу. Из машины, смеясь, выбралась Лора Барг. На ней было темно-синее шелковое платье с очень пышной юбкой.

Маринов обнял ее за плечи, поцеловал. Автомобиль уехал. Продолжая обнимать Лору, Анатолий повел ее к подъезду. Свет в окнах квартиры все еще продолжал гореть.

Зина так и не вспомнила потом, сколько она бродила по улицам. Час прошел или два… Помнила только то, что шла, долго шла куда глаза глядят, не различая перед собой улиц, бесконечно шла по ночному городу, словно пытаясь сбежать от погони. Но сбежать не удалось. Погоня успела настигнуть с самых ее первых шагов и разорвать ее сердце на части. И теперь требовалось идти, просто идти, захлебываясь кровью, словно это могло хоть как-то поддержать в ней жизнь.

Очнулась Зина в Горсаду на Дерибасовской, как-то вдруг резко придя в себя от холода. Она сидела на скамейке рядом с беседкой Горсада. А через две скамейки от нее расположилась какая-то компания молодежи, похожая на студентов, было слышно бренчание на гитаре. Они были не пьяными, просто веселыми. Похоже, праздновали чей-то день рождения. Зина запомнила высокую девушку с короткой стрижкой. В руках у нее был зажженный бумажный фонарик. Смеясь, она размахивала им.