Наталья Павлищева - Черная башня

Изабелла уехала к своему супругу, и Контессине невольно пришлось повзрослеть. Ее матери было скучно в одиночку бороться за свою красоту, потому Камилла держала дочь рядом. Контессине скоро нужно искать супруга, это очень важно, тем более приданое девочки весьма условно — большой старый дом на южном берегу Арно, требующий ремонта. Овдовев, Камилла перебралась в дом Бенедетто, чтобы экономить, а их прежний пустовал и ветшал с каждым годом. Была надежда и на то, что Бенедетто де Барди даст приданое племяннице, живущей у него в доме.

Он дал кое-что Изабелле, теперь пришла очередь Контессины очаровывать дядю. Потому Камилла нередко наставляла дочь в том, как быть приветливой и милой, не перечить, но чаще обращать на себя внимание и намекать на свое сиротство.

Камилла ворчала даже из-за того, что Барди стал партнером «этого Джованни де Медичи, у которого отец содержал меняльную лавку и пас овец».

Про овец — ерунда, хотя мастерские у Медичи имелись. А вот о лавке — правда. Когда Барди были в силе и богатстве, с Медичи мало кто вообще считался во Флоренции. Они были середнячками и могли сколько угодно рассказывать, что шары на гербе — в честь следов от удара палицей неведомого великана, которого победил рыцарь Аверардо, мифический предок семьи. Нет, правы те, кто считает эти кружочки пилюлями или банками для кровопускания, недаром у нынешнего банкира фамилия врачевателя.

Только после большого кризиса и Черной смерти, когда все три самых крупных банкирских дома Флоренции разорились, Медичи стали заметны.

Если честно, они того стоили. Джованни ди Биччи де Медичи не просто умен, у него деловое чутье на то, куда вкладывать деньги. У Барди тоже чутье, но положение заставило банк кредитовать правителей, а это всегда было чревато крупными неприятностями. Отец учил Бенедетто, что те, кто на самом верху власти, слишком часто разоряются из-за проигранных войн, отказываясь возвращать долги, страдают «забывчивостью», протестовать против которой опасно для жизни их кредиторов, или попросту умирают раньше времени не по своей воле.

Учить-то учил, но сам оказался вынужден сделать то, от чего предостерегал сына. Богатейшие флорентийские семьи Барди, Аччайуоли и Перуцци ссудили очень крупной суммой английского короля Эдуарда, а тот взял и объявил себя и Англию банкротами! Как сумели при этом ничего не потерять Медичи, для всех оставалось загадкой. Просто один из Медичи ссудил короля чуть раньше и получил обратно свое золото из тех самых займов, которые Эдуард не вернул другим. После этого Медичи остались в стороне, а остальные разорились — сначала Аччайуоли и Перуцци, а потом и Барди. Нет, конечно, на жизнь имелось кое-что, но именно «кое-что». О блестящем состоянии пришлось забыть.

Несмотря на протесты родных, Бенедетто Барди решился войти в долю к Джованни де Медичи, когда тот, получив в наследство от дяди семейный бизнес, превратил римское отделение банка в самостоятельную структуру. У Джованни была мечта — стать банкиром самого папы, видно, он хорошо знал, какие суммы крутятся в Риме, но желающих заполучить папские деньги слишком много и без Медичи.

И вот теперь этот Бальтазар Косса!

Поддерживать притязания бывшего пирата на папский престол!..

— Где синьор Козимо?

— В соборе, синьор Медичи. — Карло произнес это так, словно хотел добавить: где же ему еще быть?

Да, Козимо просиживал в недостроенном соборе часами. Этот собор — боль всех флорентинцев, когда-то горожане решили построить нечто необыкновенное, не хуже римских, строительство начали, но потом грянули непростые времена, разорение нескольких богатейших семей, Черная смерть, выкосившая две трети города, упадок торговли и производства… К тому времени, когда Флоренция немного пришла в себя, начинавшего строительство ди Камбио давно не было в живых, кто только после него не строил Санта-Марию дель Фьоре! Менялись архитекторы и члены Совета Флоренции, жертвователи и рабочие… Горожане, кажется, уже привыкли к стенам без крыши, даже улица вдоль будущего собора называлась просто: «вдоль фундамента». Но у всех была мечта: увидеть его под красивым куполом.

Видеть «дырявый» собор было больно каждому флорентинцу. Однако денег не находилось, как не имелось и архитектора, готового взяться за столь трудное дело. Честно говоря, никто не был уверен, что и Арнольфо ди Камбио имел проект купола, кроме разве общего рисунка. Если и имел, то унес тайну с собой в могилу, а повторить или создать заново этакое не под силу нынешним архитекторам.

Козимо не раз бывал в незавершенном соборе с учителем, частенько заходил сюда и сам.

Джованни де Медичи отмахнулся от охраны, взяв с собой только Карло.

— Кому я нужен? Золота с собой не ношу, грабить нечего…

Это было правдой — один из богатейших людей богатейшего города выглядел скромно, его богатство не блестело золотом на его шее, не искрилось драгоценными камнями на его пальцах или конской упряжи, как у других. Его золото работало, принося другое золото, чтобы то, в свою очередь, приносило еще…

Сына Джованни нашел рисующим очередной вариант купола. Медичи взял один из листков, поднес ближе к глазам (ему полсотни лет, стал хуже видеть). Да, у Козимо определенно есть способность к рисованию…

— Но зачем столько почти одинаковых рисунков?

Козимо не удивился вопросу, покачал головой:

— Они не одинаковы, немного отличаются. Я пытаюсь понять, на что можно опереть купол, чтобы верхушка не рухнула внутрь.

— Хочешь стать архитектором?

У Джованни де Медичи цепкий, пронзительный взгляд, но сына эти глаза не пугали никогда. Своих глаз не отвел, спокойно ответил:

— Нет, мне больше нравится рисовать. Но я мечтаю подарить Флоренции достроенный собор.

— Я тоже. Но иначе, чем ты. Медичи не архитекторы, потому завершить строительство не могут, но мы можем найти того, кто это сумеет сделать, и оплатим его работу.

— Вы знаете такого человека? — Глаза Козимо заблестели от возбуждения.

— Пока нет. Мало того, ни я, ни ты, — Джованни кивнул на разложенные по полу листы с зарисовками и схемами, выполненные рукой сына, — даже не понимаем толком, что же должно получиться. Для этого нужно в Рим, там есть на что посмотреть. Это я хотел тебе сказать. Собери рисунки, пойдем, нам некогда.

По дороге домой он объяснил Козимо:

— Я не зря позвал тебя на вчерашнюю беседу с Коссой. Мы поедем в Пизу, чтобы сделать его тем, кем он мечтает стать.

— Папой?! — невольно ужаснулся Козимо. — Он же прохвост и пират!

— Пират он бывший, а прохвост наш. Помнишь, я говорил о своей мечте? Пришло время ее исполнить…

— Его не выберут.

— А вот это уже наше с тобой дело. Потому и отправимся к кардиналам.