Наталья Павлищева - Черная башня

— Да, можно всю жизнь просидеть во Флоренции и ничего не узнать. Хорошо, что ты съездил. Вернешься туда?

— Не сейчас. Надо много куда съездить, не только в Констанц.

Козимо не просто рассказывал любопытному Лоренцо о своих знакомствах и впечатлениях, для себя самого он словно прорисовывал контуры будущей банковской империи Медичи, намечал новые конторы и новые направления, прикидывал, что выгодно, а что нет, на что стоит выделить деньги немедленно, а что может подождать.

— Отец прав, ты стал настоящим банкиром!

— Отец? Он говорил тебе такое?

— Не только мне, он и маме с Контессиной так сказал. Она не обиделась, что ты уехал?

— Пусть привыкает.

В Болонью заезжать не стали, миновав город стороной, он слишком напоминал о существовании кардинала Доменичи, а вот в Ферраре задержались на несколько дней. Потом были Падуя и Венеция. Там пробыли дольше — вникали в работу венецианского отделения, Козимо рассказывал брату о проступке Торнаквинчи, а потом расспрашивали о купцах Фуггерах из Аугсбурга. Банк Медичи, следуя строгому наказу Джованни, никаких дел с баварцами не имел, но другие отзывались о Фуггерах хорошо, мол, товар качественный, выплаты вовремя, дело расширяют.

— Элизабет Фуггер — женщина серьезная.

Лоренцо в расспросы не вникал, а услышав имя Элизабет, принялся донимать брата:

— Это твоя любовница в Констанце, да? Ну, скажи, любовница?

— Ты о чем-нибудь другом думать можешь? Элизабет тебе в матери годится, а ткань они производят хорошую. Я познакомился с ней и ее сыновьями, особенно с младшим.

— Козимо… — распахнул глаза Лоренцо, — ты стал интересоваться мальчиками?

Козимо от души врезал брату, едва не сбив того с ног:

— Дурак!

Лоренцо бросился следом за уходящим братом:

— Козимо, ну прости! Я не подумал. Просто, что тебя связывает с сыновьями этой Элизабет, если она мне в матери годится?

Козимо остановился так резко, что Лоренцо даже налетел на него.

— Ум! Мозги, которых нет у тебя! Якоб моложе тебя, а о делах говорит как взрослый, а у тебя одни глупости в голове!

Обычно в случае таких вот выговоров Лоренцо отшучивался, обещал исправиться… завтра… или послезавтра… или вообще после Рождества…

Но тут вдруг стал совершенно серьезен, вздохнул:

— Ты прав. Отец ничего серьезного не поручает.

— А как он может тебе что-то поручить, если ты за каждой юбкой бегаешь и только об одном думаешь? Лоренцо, у тебя хороший ум, только забит глупостями.

— Помоги, — неожиданно тихо произнес младший брат.

Он не стал говорить, в чем требуется помощь, и без того ясно.

— Займись завтра книгами, там у Оливера в одной что-то не сходится. Убытка нет, а как так получилось, непонятно. Или врут про убыток и пытаются что-то прикрыть, либо напутали.

Два следующих дня он Лоренцо почти не видел и не слышал, но к концу второго Лоренцо вдруг позвал брата:

— Посмотри… Они здесь эту сумму учли, а там нет. Вот и получается убыток, которого нет. Все в порядке, Козимо.

Позвали Оливера, вместе разобрались, тот горячо благодарил Лоренцо:

— Мы уже голову сломали. Спасибо вам, мессир Медичи.

— Да чего там…

А Козимо он после шепнул:

— Вот и меня мессиром Медичи назвали…

Из Венеции отправились в Анкону морем, что основательно подпортило жизнь Лоренцо, не переносившего морскую качку. На берег он сошел бледно-зеленым, но уже в порту заявил:

— Здесь должно быть отделение нашего банка!

— И ты в нем управляющим.

— Э, нет! Меня из Флоренции не выгонишь.

Они действительно договорились об открытии конторы и отправились в Рим через Перуджу.

Как-то получилось, что Лоренцо в Риме не бывал, город за прошедшие годы не изменился, во всяком случае, в лучшую сторону, а потому младшему брату понравился еще меньше, когда когда-то Козимо.

— Врут про величие. Муджелло и то приличней.

На берегу Тибра у моста Ангела, возле которого располагались банки и Медичи, и Пацци, бедолагу и вовсе едва не стошнило.

— Что это?!

— Труп к берегу прибило.

— Какой труп?!

— Ты что, трупов не видел? — ехидно поинтересовался у младшего брата Козимо, почему-то подумав, что было бы с Лоренцо, когда сжигали Гуса. — Разве можно быть таким чувствительным, словно девушка?

— Арно чище…

Чище флорентийскую Арно можно было назвать с большой натяжкой, у нее просто грязь другая — сплошь то, что сливали красильщики шерсти. И вони хватало, просто этот запах привычен, да ветер хорошо сносил вонь в сторону от города.

Обсудить загаженность Тибра, в котором действительно плавало все что угодно, а еще больше покоилось на дне, им не удалось.

— Мессир Медичи?

— Только ее не хватало, — пробурчал под нос Козимо, потому что сладкий голосок принадлежал Бланке Канале.

Лоренцо, напротив, обрадовался, то ли надоело быть хорошим который день, то ли действительно привлекла красотка, толкнул брата в бок:

— Кто это?

Красавица объяснила сама:

— Любовница вашего спутника, юноша.

— Бывшая, — твердым тоном поправил ее Козимо и пояснил: — Это мой брат Лоренцо.

— К вашим услугам, госпожа… — немедленно припал тот к ручке красотки, которую та протянула из своих открытых носилок.

— Вы надолго в Рим, синьоры?

Лоренцо едва не ляпнул, мол, с вами навсегда, но вовремя вспомнил обещание не гоняться за каждой юбкой и степенно ответил:

— До завтра, не дольше.

— Загляните сегодня ко мне, будут интересные люди. Козимо знает, как меня найти. Простите, спешу…

Глядя вслед роскошным носилкам, Лоренцо ехидно поинтересовался:

— Замужем?

— Да, конечно.

— И что делал ты с такой красоткой?

Брат в ответ огрызнулся:

— То же, что и ты!

Лоренцо даже присвистнул:

— Надо же…

— Скажешь хоть слово Контессине — убью!

— Теперь у меня есть чем тебя шантажировать.

Козимо кивнул на вяло текущий Тибр:

— Труп видел?

Но Лоренцо угомонить тяжело.

— Иметь такую женщину и уехать из Рима… Меня даже отцу не удалось бы вытащить. Кто кого бросил, неужели ты? Она на тебя так смотрела…

— Не пожелал вставать в очередь в ее спальню, — отрезал Козимо, надеясь, что дальнейших объяснений не потребуется, но он ошибся, Лоренцо еще задавал и задавал вопросы, пока брат на него не прикрикнул:

— Да угомонись ты! Это не твое дело.

— Когда это меня останавливало? — пожал плечами Лоренцо и безо всякого перехода заметил: — Подальше от этой канавы дом найти не могли? Небось летом воняет хуже болота.

На следующий день они не уехали, но и к Бланке тоже не пошли. Козимо категорически отказался:

— Не хочу быть посмешищем в этом борделе.

На что брат, уже пришедший в себя после встречи с трупом в Тибре и красоткой в носилках, согласно кивнул: