Кирилл Еськов - Показания гражданки Клио

Информация к размышлению: поселок Вифания, с которым был связан ряд примечательных событий (смотри выше), расположен на той же самой Елеонской горе, что и Гефсиманский сад, только первый на юго-восточном, а второй — на западном ее склоне.

Здесь может быть выдвинуто следующее возражение: в ответ на просьбу первосвященников «Пилат сказал им: имеете стражу; пойдите, охраняйте как знаете» (Мф 27:65). Эти слова прокуратора в принципе можно понять как отказ («У вас же есть собственная, храмовая, стража — вот и разбирайтесь сами со своими скандалами!»). Мак-Дауэлл, однако, приводит чисто лингвистические доводы в пользу того, что в оригинальном евангельском тексте (в отличие от многих переводов на европейские языки) все три глагола должны читаться в едином наклонении — повелительном. Означенная фраза, таким образом, в действительности звучит как «имейте стражу; пойдите, охраняйте как знаете», то есть: «Возьмите солдат и действуйте далее по собственному усмотрению».

Здесь я подразумеваю нормальную армию, а не так называемые «Вооруженные силы Российской Федерации» образца 1991-дробь-99 годов.

Слово «центурион», употребленное в тексте этого Евангелия, заставляет предположить, что его автор был римлянином, а не жителем Палестины. Дело в том, что во всех канонических Евангелиях римские офицерские звания — центурион и военный трибун — приводятся как, соответственно, «сотник» (например, Лк 7:2–9) и «тысяченачальник» (например, Ин 18:12).

Придя к этому выводу совершенно самостоятельно, я с тем б о льшим интересом обнаружил впоследствии сходную аргументацию в уже упоминавшейся апологии Д. Мережковского «Иисус неизвестный».

Б. М. Гаспаров в своем исследовании «Из наблюдений над мотивной структурой романа М. А. Булгакова „Мастер и Маргарита“» (Даугава. 1989. № 1. С. 78–81) на основании целого ряда текстологических аргументов впрямую идентифицирует Афрания с… Воландом. По его мнению, «начальник тайной стражи» — это всего лишь ершалаимская маска Сатаны, точно такая же, каковой в Москве служил «профессор черной магии». Против подобного отождествления, однако, может быть выдвинут целый ряд серьезных возражений. Я, например, могу представить себе Воланда — «вольного сына эфира» — в самых различных ипостасях, но уж никак не в качестве представителя служилого сословия; Афраний, между тем, высказывается на этот предмет вполне определенно: «Я, прокуратор, пятнадцать лет на работе в Иудее. Я начал службу при Валерии Грате». С моей точки зрения, версия Гаспарова интересна в основном как отражение характерной для современного человека склонности к демонизации секретных служб. Постмодернистский Афраний Анджея Вайды, сменивший капюшон и меч на темные очки и пистолет в наплечной кобуре, смотрится куда убедительнее.

табакокурение в ту пору проходило по графе «наркомания» — авт .

а вот это уже могло потянуть и на «вышку» — авт.

Hotson, J. Leslie (1925) «The Death of Christopher Marlowe». — Cambridge: Harvard University Press.

Поули приписывают откровение: «Я буду присягать и лгать под присягой, но не сделаю признания, которое мне повредит — I will swear and forswear myself, rather than I will accuse myself to do me any harm».

Хороший список таких вопросов приведен, например, в исследовании Питера Фэри (Peter Farey) «Внезапная и ужасная кончина Марло: самозащита, убийство или фейк?» (2005).

И вроде бы современная лингвистика, во всей силе и славе ее, недавно похвасталась, что поставила в этом вопросе точку — вычленив в тексте Первой части «Генриха VI» фрагменты, написанные как Шекспиром, так и Марло. Так что даже возникла проблема: не следует ли при следующем академическом переиздании пьесы ставить на титульном листе обе фамилии?

Hutchinson, Robert (2006). «Elizabeth's Spy Master: Francis Walsingham and the Secret War that Saved England». — London: Weidenfeld & Nicolson.

Потрясающий документ, между прочим:

«Господину де Скорбиаку, королевскому советнику, замок Верлаге [Verlhaguet], Монтобан.

Я слышал, что господин Бэкон подал апелляцию в мой Совет в отношении приговора, вынесенного ему Сенешалем Керси в монтобанском суде. Я пишу вам, желая, чтобы вы безотлагательно ознакомили судью с [тем, что он действительно обладает] правом на апелляцию и даровали его со всей возможной скоростью. Ценность тех, кому он принадлежит, высока. Мы многим обязаны королеве — его суверену, и сам он — человек, очень хорошо себя зарекомендовавший. Он будет знать, каким добром отплатить за милость, оказанную ему, да и самим нам заповедано Богом заботиться о пришельцах, живущих в земле нашей, охранять их права и следить, чтобы была им дарована справедливость; более того, в том положении, в котором мы сейчас находимся, нам подобает быть снисходительными — и, наоборот, неразумно было бы обращать на них [пришельцев] все тонкости процедуры и всю суровость французских законов. Я полагаюсь на ваши благоразумие, здравый смысл и справедливость в этих вопросах, а также на то, что вы сумеете донести до них голос рассудка. Я не намерен далее обращаться к этому вопросу, однако хотел бы заверить вас в своем благорасположении и молю Творца, чтобы он не оставил вас, господин де Скорбиак, священной своей заботой.

Дано в Ла Рошели, 23 сентября 1586 года

Целиком и полностью ваш добрый и любящий друг, Анри»

LETTER FROM THE PRIVY COUNCIL — 29 June 1587

(PRO Privy Council Registers PC2 / 14 / 381)

http://www.rey.myzen.co.uk/pc_cert.htm

THE FLUSHING LETTER

(PRO SP 84 / 44 / 60 — Discovered and transcribed by R. B. Wernham, and first published in English Historical Review (1976) Vol.91 pp.344–5)

http://www.rey.myzen.co.uk/flushing.htm

Сэр Уильям Стэнли — это был такой английский «генерал Власов»: воюя в Нидерландах, он в 1587, накануне Армады, переметнулся на сторону испанцев вместе со своим корпусом, состоявшим в основном из ирландских и валлийских католиков, и преподнес врагу на блюдечке важнейшую крепость Девентер. Именно Стэнли со своими соратниками — иезуитом Уильямом Холтом и начальником своей разведслужбы лейтенантом Жаком де Франческо (легендарный «Капитан Жак») — подготовил самые опасные покушения на Елизавету, и в 90-е годы с гордостью носил титул «самого опасного врага английской Короны».

Спустя небольшое время после описываемых событий, в сентябре 1593-го, с Поули, вернувшимся на прежнее место службы, в Нидерланды, произошла загадочная история: он был арестован голландцами (!) за измену Британской короне (!!) по доносу какого-то мутного типа по имени Роджер Уолтон. (Доносчика, на всякий случай, прибрали тоже и долго трясли; не вытряслось из него, впрочем, ничего, кроме намеренья срубить деньжат по-легкому — действительно, дурак- инициативник ; а по возвращении домой в 1596-м дураку пришлось отсидеть еще и в родной английской тюрьме — а вот не кроши батон на кого ни попадя!) Поули вскоре выпустили, отправив в Лондон депешу с витиеватыми извинениями, в коей было специально отмечено, что на следствии тот вел себя «крайне осторожно и осмотрительно» — читай, молчал как рыба… Вообще-то этот странный наезд трудно оценить иначе, чем высший балл, выставленный Поули голландскими коллегами за ту самую агентурную сеть в сферах : «Да ты, братец, совсем охамел! Мы, конечно, союзники и даже товарищи по оружию, но узнавать все наши топ-секреты раньше нас самих — это чересчур!..»