Виктор Глебов - Жажда

– Читал какую-то статью о его методе.

– Весьма любопытная теория.

– А описания случаев, когда матери травят из ревности своих дочерей, в трудах этого господина попадаются?

– Могу задать вам сходный вопрос, – парировал Мериме. – В вашей работе такое встречалось?

– Бывало всякое. Еще и почище. Так этот ваш Ницше считает, что когда-нибудь все вернется и будет, как прежде?

– Что-то в этом роде, – кивнул доктор. – А почему вы спросили?

– И все убитые поднимутся из могил?

– Вероятно, – ответил Мериме, чуть подумав. – Возможно, они уже сейчас рождаются в новых видах и живут среди нас. Хотя я мог что-нибудь и напутать. Ведь моя область медицина, а не философия. Но даже в Библии есть пассаж на эту тему.

– «И когда умрет человек, то будет ли жить снова», – процитировал я отрывок из книги Иова.

– Именно, – кивнул Мериме.

В последнее время я все чаще обращался к Библии. Не за утешением, нет. Я искал в ней намеки на то, что ждет умерших в ином мире. В первую очередь невинно убиенных. Пытался отыскать в строках Писания надежду.

Я взглянул на портрет, висевший над камином, и подумал о том, что если такая красота и молодость исчезают навсегда, то это обидно. Однако можно ли жалеть о том, что погибает столь необузданный и болезненный нрав?

Когда мадера была допита, мы с Мериме заказали еще бутылку, прихватили ее с собой и отправились ко мне в номер, чтобы распить вино на сон грядущий. Хотя, вообще-то, я собирался предоставить большую часть содержимого доктору. С зеленым змием я боролся и вроде бы победил его. Но эта мерзкая тварь известна коварством. Она не стремится легко отпускать своих жертв.

Оказалось, что, пока нас не было, конюхи на станции перетащили нашего кучера в дом и положили спать в своей комнате на скамейке, так что за его судьбу можно было не беспокоиться.

– Скажите, господин Инсаров, – обратился ко мне доктор, когда мы поднимались по лестнице на второй этаж, – вы считаете, что убийства в Кленовой роще связаны между собой? Я спрашиваю потому, что последняя жертва явно была умерщвлена другим способом, нежели остальные.

– Иное орудие убийства – еще не доказательство того, что и преступник был другим.

– Но обстоятельства смерти тоже разные. На телах первых двух женщин обнаружены следы борьбы, а на теле третьей – только одна рана.

– Тем не менее согласитесь, доктор, – сказал я, отпирая дверь своего номера, – что если убийца использовал в третьем случае, скажем, саблю или шпагу, то у него отсутствовала необходимость бороться со своей жертвой, ибо подобные удары наносятся с некоторого расстояния. Кроме того, все женщины убиты в течение двух недель, а их тела, если я правильно понял, найдены едва ли не в одном лесу. Впрочем, нам придется самим осмотреть места преступлений, хоть я и мало верю в то, что мы сможем обнаружить там что-нибудь полезное. Наверняка наши бравые коллеги превратили землю вокруг трупов в перепаханное поле.

Доктор согласно кивнул. Аккуратность рядовых полицейских давно стала среди следователей притчей во языцех. Мериме, подвизавшийся судебным медицинским экспертом, об этом, конечно, хорошо знал.

Мы зашли в мой номер, и я зажег свечи в кособоком канделябре. Пламя заплясало по стенам, удлиняя тени и придавая всему окружающему красноватый отсвет.

Я не любил темноту. С тех пор как погибли Маша и Олег, в ней мне мерещились суставчатые конечности и извивающиеся щупальца. По ночам, ложась в постель, я зажмуривался и заставлял себя не открывать глаза, пока на меня не навалится сон.

– Надо заметить, что условия тут вполне сносные, если, конечно, клопов окажется не особенно много, – со смешком заметил Мериме, сев на стул. – Лишь бы не набрать вшей. Впрочем, у меня есть с собой приличное средство от этих тварей. Всегда беру его с собой в дорогу.

Я достал из шкафа два стакана, на вид вполне чистых, но все равно на всякий случай протер их полотенцем.

– Как по-вашему, с кем встречается здесь этот Никифор, которого вы так ловко разговорили? – осведомился доктор. – Ему же наверняка запрещено покидать Кленовую рощу до окончания расследования. Ведь, в конце концов, он тоже может оказаться преступником.

– Вы так считаете?

Мериме достал из кармана трубку и принялся ее набивать.

– Говоря по правде, нет, его я не подозреваю, – сказал он, наконец-то закурив и выпустив изо рта клубы сизого дыма. – Этот малый так тепло говорил об убитой женщине, что скорее можно подумать, будто он был в нее влюблен.

– А, по-вашему, это не мотив? – спросил я.

– Что вы хотите сказать? – удивился доктор.

– Представьте себе такую картину, – начал я, разливая вино в стаканы. – В деревне поселяется молодая графиня, она оказывает знаки внимания простому, неотесанному лесничему, которому, может, и в мечтах не являлось заговорить когда-нибудь с аристократкой. Эта женщина не только хороша собой, но еще и очень добра. Она интересуется его работой, расспрашивает о вещах, которые он хорошо знает и поэтому может рассказать о них. Никифор не чувствует себя с ней неловко, ему приятно и лестно ее внимание. Словом, он, конечно, влюбляется. Дальше у нас есть два мотива на выбор. Лесничий убивает ее из ревности, поскольку графиня замужем, либо совершает преступление в гневе. Он признался ей в своих чувствах, но был отвергнут. Как вам это, доктор? Разве не правдоподобно?

– Вполне, – согласился Мериме, принимая от меня стакан. – Хотя мне трудно представить, чтобы графиня заигрывала с лесничим.

– Возможно, он нафантазировал, но какая-то почва для этого наверняка была.

– Скорее всего. Я слышал, что аристократки нередко отличаются ветреностью. Однако мне кажется маловероятным, что Бродков способен на любовное признание.

– Отчего же? Если он возомнил, что может рассчитывать на взаимность, то вполне мог решиться на объяснение. Впрочем, в любом случае остается еще ревность. Кроме того, если убийца лесничий, то становится понятным отсутствие на жертве синяков и царапин.

– Почему же?

Я пожал плечами.

– Разве не очевидно? Он не хотел делать возлюбленной больно.

– Но тогда получается, что он встретился с ней специально для того, чтобы убить. Это не могло быть внезапным поступком, минутным ослеплением. Да и ваша версия с признанием отпадает.

– Почему?

– Зачем брать оружие на свидание, если собираешься признаваться в любви?

– Он лесничий и может всегда ходить с оружием.

– Ну, тогда будет легко выяснить, с чем он ходил до убийства и что из его оружия пропало. Хотя, честно говоря, мне кажется маловероятным, что лесничий бродит по лесу с саблей. Скорее уж с ружьем, причем охотничьим. Кроме того, когда мы его видели, никакой сабли у него не было.