Эрнест Капандю - Таинственный незнакомец

Морлиер и Бриссо были потрясены до глубины души. Сен-Ле встал и подошел к двери, словно любуясь картиной, висевшей над ней.

— Я выражусь еще яснее, — продолжал граф. — Вы понимаете, о чем я спрашиваю? Если вы не будете мне отвечать, вам останется жить одни лишь сутки!

— Как?! — закричал Морлиер.

— Я не знаю, как вы умрете, но умрете вы непременно. Если же, напротив, вы будете со мной откровенны и расскажете все, что знаете, я награжу вас щедрее, чем сделал бы это Людовик Пятнадцатый.

— Что же вы хотите знать? — спросил Морлиер.

— Все, что вам известно о ночи 30 января 1725 года.

— Я расскажу все, что знаю, — ответила Бриссо, — мне нет никакой нужды что-то скрывать.

— И мне тоже, — прибавил Морлиер.

— Я буду задавать вопросы, а вы отвечайте мне.

Настала минута молчания. Сен-Ле, по-прежнему любуясь картиной, стоял перед дверью. Граф продолжал:

— Это вы, Морлиер, 30 января приходили к Урсуле Рено?

— Я, — ответил шевалье.

— Кто вам дал это поручение?

— Барон де Монжуа.

— Вы заранее обо всем договорились с мадемуазель Бриссо?

— Верно, месье.

— Кто придумал этот план?

— Де Монжуа.

— Что именно вы должны были сделать и что сделали?

— Ничего. Моим визитом к милашке оружейнице и ограничивалось данное мне поручение. — Граф обернулся к Бриссо и сказал: — Теперь вы расскажите, что должны были сделать и что сделали?

— Я праздновала в тот вечер новоселье в моем домике, — ответила Бриссо, — и давала первый ужин. У меня должен был собраться весь цвет высшего общества. Этот маленький праздник стоил покойному Сент-Фоа четыреста луидоров.

— Вы ездили за Урсулой Рено?

— Ездила, месье.

— Кто вас послал?

— Барон де Монжуа и граф де Шароле.

— Они ввели вас в курс дела?

— Не совсем. Я знала, что какая-то женщина хочет просить какой-то милости, но я не знала никаких подробностей. Когда мы приехали, я оставила мадам Рено в маленькой гостиной, как было условлено.

— Вот, что мне еще известно, — поспешно добавил Морлиер. — Приехав с Бриссо, мадам Рено осталась на несколько минут в маленькой гостиной, потом слуга — Сен-Клод, кажется, — пришел за ней и отвел ее в сад. Это я точно знаю, потому что в ту минуту, когда я входил в большую гостиную, видел, как слуга и эта женщина прошли мимо меня.

— А Шароле не выходил из-за стола во время ужина?

— Не могу сказать: это было так давно, что в памяти моей все перемешалось. Я не помню, отлучался Шароле или нет.

— Барон де Монжуа был за ужином?

— Да, он пришел в числе первых.

— Он отлучался?

— Тоже не помню.

Граф скрестил руки на груди.

— Как тогда объяснить, — продолжал он, — что преступление совершилось, а вы этого не знали?

— Если оно совершилось во втором часу утра, — сказал Морлиер, — я не мог ничего знать, потому что ровно в час полицейский отвел меня в тюрьму.

— О! — воскликнула обрадованно Бриссо. — Ваши слова помогли мне вспомнить… это было давно, но теперь я припоминаю…

— Что? — спросил граф поспешно.

— В час ужин был кончен, и Шароле предложил нам покататься в санях на Версальском пруду. Решили ехать сразу же и кататься при факелах. Тогда было очень холодно, и вода замерзла. В ту минуту, когда мы садились в экипажи, шевалье де ла Морлиер был арестован.

— Я сидела в том экипаже, в который садились вы, — продолжала Бриссо, — возле меня сидели де Рие, а напротив барон де Монжуа. Когда вас арестовали и увезли, смех прекратился. Монжуа выскочил из экипажа, говоря нам:

— Мы довольно смеялись. Теперь надо помочь Морлиеру приехать к нам в Версаль. Я берусь за это!

Потом мы все уехали, а барон остался освобождать Морлиера.

— Он это сделал только полгода спустя, — заметил Морлиер.

— Итак, Монжуа остался один? — спросил граф.

— Да.

— В котором часу на другой день вы возвратились в свой домик, Бриссо?

— Я вернулась только через неделю.

— Как это?

— Покатавшись по пруду, мы устали. Граф де Шароле радушно принял нас в своем версальском особняке, мы отдохнули несколько часов, а потом, вместо того чтобы поехать в Париж, отправились в замок Фоссе, где собирались поохотиться. В замке мы пробыли целую неделю.

— Но ведь вы встречали потом Монжуа?

— Часто, и даже накануне того дня, когда его нашли мертвым, с пронзенной грудью.

— Он был убит на дуэли?

— Кажется.

— Известно кем?

— Этого не смогли выяснить, — ответил Морлиер. — Когда нашли его труп, барон был мертв уже несколько часов, он получил шпагой довольно странный удар.

— Почему странный? — спросил граф.

— Обыкновенно удар шпагой наносится сверху вниз или прямо вот таким образом… — Морлиер приподнялся и сделал рукой несколько движений, как искусный фехтовальщик. — Но этот удар был нанесен снизу вверх и так косо, что пришлось предполагать, будто его противник стал на колени и уперся о землю левой рукой…

— У него не было наследников?

— Никаких.

— И родственников не было?

— Ни одного.

— Никто не был ему настолько близок, чтобы постараться за него отомстить?

— Нет.

— Хорошо, — сказал граф и встал.

Он оставался с минуту неподвижен и молчалив, потом сделал знак рукой и сказал:

— Виконт де Сен-Ле передаст вам мои приказания.

Он вышел.

Морлиер и Бриссо удивленно переглянулись, будто спрашивая друг друга: верить ли им тому, что только что произошло? Сен-Ле подошел с непринужденной улыбкой на губах и положил руку на эфес своей шпаги.

— Что за дьявол этот человек? — спросил наконец Морлиер, всплеснув руками.

— Позвольте мне дать вам обоим хороший совет, — сказал Сен-Ле. — Исполняйте в точности все, что вам прикажет граф. Поверьте, это истинно дружеский совет!

Ночь была невероятно темна, на набережной Феррайль ничего не было видно и слышно, лишь глухой рев Сены, потревоженной сильным западным ветром.

На берегу показался силуэт человека. Этот человек шел медленно, закутавшись в плащ и надвинув шляпу на глаза. Он остановился, повернулся и заговорил сам с собой:

— Монжуа умер, его убил я! Рука семнадцатилетнего юноши наказала за преступление гнусного убийцу! Монжуа умер и никого не оставил, чтобы отомстить за себя. Но кто помогал ему совершить преступление?

Незнакомец скрестил руки на груди.

— Монжуа был не один. До сих пор я мог еще в этом сомневаться, потому что не знал, как было совершено убийство, но теперь сомнения непозволительны! Положение веревки, положение скелета…

Незнакомец снова остановился.

— Один человек не мог так замотать веревку и задушить ею… крики жертвы, ее желание защититься… наконец, борьба, та страшная борьба, как бы ни были неравны силы убийцы и его жертвы… Потом, за несколько часов вырыть могилу… зарыть труп… приготовить известь… привести все в порядок… замести следы… Это невозможно… Один человек не смог бы этого сделать.