Оливер Пёцш - Дочь палача и Совет двенадцати

Нужно только дождаться.

Колокола приходской церкви в Ау отзвонили седьмой час. Магдалена перешла мост через Изар и направилась к мануфактуре. Городские ворота открылись совсем недавно, и навстречу ей нескончаемым потоком двигались жители окрестных селений. Кто-то искал работу на день, другие торговали вразнос, третьи надеялись на подаяние.

Магдалена была в теплом плаще и простом льняном платье с фартуком. Она не стала расчесывать волосы, подол ее платья был забрызган грязью и рыхлым снегом. Отец посоветовал ей выглядеть по возможности бедно, чтобы избежать ненужных подозрений. Хотя, в сущности, Магдалена и прежде принцессой себя не ощущала.

Она до сих пор не знала, как относиться к замыслу отца – раньше дочь палача никогда не сидела за ткацким станком. Но так действительно проще всего было заслужить доверие ткачих и побольше разузнать об этой мануфактуре. В худшем случае ее, наверное, просто вытолкают взашей… Что ж, по крайней мере, отец пообещал ей не принуждать Барбару к замужеству.

«Но, в сущности, иного выхода у Барбары нет, – мрачно подумала Магдалена. – Живот у нее растет день ото дня. Отец тоже рано или поздно заметит. Неизвестно только, до свадьбы или после…»

Ей тяжело было расставаться с Софией. Магдалена понимала, что оставляет девочку в хороших руках и вернется к ней очень скоро. И все-таки при мысли о дочери у нее сжималось сердце. Она опасалась, что София заболеет или же с ней случится что-нибудь еще. В том числе и поэтому Магдалена хотела поскорее покончить с этим делом.

В конце переулка показалось трехэтажное здание. Мануфактура и вправду имела мрачный и грозный вид, какой описывал ее отец. Магдалена дернула цепочку, и в скором времени в двери открылось окошко. Выглянувшая в него накрашенная женщина, по всей видимости, и была матушкой Йозеффой.

– Чего тебе? – спросила она недовольно и почесала под париком.

– Я… я совсем недавно в Ау и ищу работу, – ответила Магдалена робким и напуганным голосом. – Слышала, здесь можно устроиться.

– Так-так, слышала, значит… Хм, давай посмотрим.

Дверь отворилась, и матушка Йозеффа оглядела Магдалену, точно корову на рынке.

– Уже не девочка, – пробормотала она. – Откуда ты?

– Из… из Шонгау. Крестьянин, у которого я была служанкой, вышвырнул меня. Нашел другую, помоложе.

– И теперь она греет ему постель, ха! – Матушка Йозеффа желчно рассмеялась. – А ты решила, что в Мюнхене что-нибудь да найдется… И поняла теперь, что никому здесь не нужна, и шляешься по Ау! Верно я говорю?

– Прошу вас! – взмолилась Магдалена. – Я здесь никого не знаю, а в Шонгау вернуться тоже не могу…

– Хм, так ты здесь одна? – Последние слова, очевидно, пробудили в Йозеффе интерес. Она снова оглядела Магдалену. – Ну, для своих лет выглядишь ты еще пристойно. Ткать умеешь?

– Нет, к сожалению, – Магдалена опустила голову. – Но я быстро учусь.

– Ну, это мы еще посмотрим… Но чтобы сразу было ясно: раз ты ничего не умеешь, получать будешь половину. Это три крейцера в неделю. Кроме этого, можешь здесь спать и дважды в день получать еду. Это тебе понятно?

Магдалена кивнула, хотя плата была нищенская. Три крейцера в неделю! Она знала, сколько зарабатывали ткачихи в Шонгау. Это было настоящее рабство! Но, очевидно, здесь хватало девушек, согласных и на такую грязную работу.

Старуха впустила ее, и до Магдалены сразу донесся равномерный треск и рокот со второго этажа.

– Тебе повезло, – сообщила Йозеффа, поднимаясь по узкой лестнице. – Совсем недавно от нас ушли две девицы. Сядешь за станок вместо одной из них.

– А почему они ушли? – спросила Магдалена.

– Не твоего ума дело! – огрызнулась старуха. – Лучше закрой рот и слушай, пока я буду объяснять.

Стоптанные ступени вели выше, но Йозеффа открыла дверь на втором этаже. Шум сразу сделался таким громким, что Магдалена поневоле вздрогнула. В вытянутой комнате два десятка девушек работали за ткацкими станками, расставленными вдоль стен. На всех были простые рабочие фартуки, под которыми выпирали худые плечи. Между станками сновали несколько бледных мальчиков лет десяти. Они таскали мотки шелковой пряжи и накручивали ее на катушки. Когда Магдалена с Йозеффой вошли в зал, лишь некоторые из девушек обратили на них внимание. Остальные работали не поднимая головы, словно опасались наказания за какую-нибудь оплошность. Магдалена, быстро оглядевшись, поискала глазами девушку, по описанию похожую на Еву. Но в этих фартуках все они были похожи как две капли воды. Посреди комнаты, точно трон, стоял массивный стул с пухлыми подушками – должно быть, матушка Йозеффа надзирала с него за работницами.

Старуха показала на пустующий станок у левой стены.

– Вот твое место! – прокричала она сквозь шум. – Покажу, как это работает. Но только один раз! Если до вечера не научишься, вылетишь на улицу!

Они подошли к станку, и матушка Йозеффа уселась на скамейку. Она взяла в руку так называемый челнок – продолговатый брусок с катушкой посередине, куда была намотана шелковая пряжа.

– Надо пропустить челнок с нитью через зев между вертикальными нитками, – объяснила она. – Для этого нажимаешь ногой правую педаль. Вот так…

Йозеффа нажала педаль. Раздался щелчок, и между нитями образовался зазор. Женщина толкнула сквозь него челнок, поймала с другой стороны и прижала натянутую нить так, чтобы она плотно прилегла к основе. Потом снова нажала педаль, и челнок прошел в обратную сторону. Все происходило так быстро, что Магдалена с трудом успевала следить за движениями.

– На самом деле все просто, – сказала Йозеффа. – У самых безмозглых и то получается. – Она встала и протянула Магдалене челнок. – Ну, посмотрим, как внимательно ты смотрела…

Под наблюдением Йозеффы Магдалена протянула челнок с пряжей сквозь зазор, с помощью груза выправила нить и нажала нужную педаль. Она сосредоточилась. Это действительно оказалось гораздо легче, чем выглядело поначалу.

– Будешь дальше так ткать, полотно и за сто лет не будет готово, – проворчала матушка Йозеффа. – Но для начала неплохо.

– Откуда вы берете такой красивый шелк? – спросила Магдалена. – Вы и прядете здесь?

– Я тебе разве не говорила, чтоб ты не задавала вопросов, а? – Йозеффа дала ей подзатыльник. – Ваше дело ткать, остальное вас не касается. Ну, принимайся за работу, пока…

Она обернулась. Из соседней комнаты в зал вошел мужчина и с грохотом захлопнул за собой дверь. Это был худющий человек с вытянутым и слегка напудренным лицом и выпученными глазами. Растрепанный парик на голове придавал ему сходство с мокрой собакой. Он был в шелковом сюртуке, широких брюках и туфлях с длинными носками и на первый взгляд выглядел богато. Но при ближайшем рассмотрении нетрудно было заметить на одежде пятна соуса и прорехи. В руке мужчина держал трость с серебряной рукоятью и покачивал ею, как благородный господин.