Оливер Пёцш - Дочь палача и Совет двенадцати

Черт возьми, Магдалена! Зачем я только отпустил тебя… Зачем я всякий раз соглашаюсь на эти смертельные авантюры?

Симон остановился перед зданием мануфактуры и окинул взглядом зарешеченные окна. Со второго этажа доносился стук ткацких станков, но человеческих голосов различить не удалось. Лекарь позвонил, но открывать никто не спешил, и не было слышно шагов. Он снова дернул шнур, потом еще раз, уже сильнее, и в конце концов стал стучать в дверь. Никакой реакции. Тогда Симон принялся кричать:

– Эй, открывайте! Открывайте сейчас же!

Он несколько раз пнул по двери. В этот момент открылось небольшое окошко на уровне глаз. Из него высунулось грубое, небритое лицо.

– Cosa c‘e? [10]– прорычал незнакомец, очевидно по-итальянски.

– Я… я ищу женщину, – проговорил Симон, сбитый с толку внезапным появлением мужчины. – Ее зовут Магдалена. Она здесь?

– No capisco , [11]– ответил незнакомец и закрыл окошко.

Но Фронвизер не думал сдаваться. Он снова принялся бить по двери. Наконец внутри скрежетнул засов, и дверь распахнулась.

– Vattene! – рявкнул итальянец. – Subito! [12]

– Никаких субито! – закричал на него Симон. – Там моя жена! Не понимаешь, болван заморский? Моя жена, Магдалена! Она здесь, у вас. И если ты сейчас же меня не впустишь, я приведу палача! Это мой тесть, чтобы ты знал!

Но угроза не подействовала. Незнакомец пнул Симона по голени так, что тот потерял равновесие и повалился в грязь. Дверь с грохотом захлопнулась, и в этот раз один за другим громыхнули сразу три засова.

Лекарь вновь принялся барабанить по двери. Он вышел из себя и кричал в бешенстве:

– Что бы вы ни сделали с моей женой, клянусь, я отправлю вас на виселицу! Откройте сейчас же чертову дверь! Сейчас же!

Но так ничего и не добился.

Симон в последний раз пнул по двери и наконец сдался. Тяжело дыша, он опустился на землю. Ноги дьявольски болели, но еще больше его терзал страх. Что же ван Уффеле и Йозеффа сделали с Магдаленой? И что, черт возьми, ему теперь делать?

Где же ты, Магдалена?

– Эй! Эй, ты! Псст!..

Симон вздрогнул. Тихий голос донесся откуда-то снизу, словно из преисподней. Фронвизер огляделся и наконец обнаружил маленькое зарешеченное окошко, ведущее в подвал. За решеткой угадывалось лицо женщины, очевидно жестоко избитой. Правая половина лица, пересеченная кровавыми бороздами, сильно распухла, веко набрякло над заплывшим глазом. К тому же у нее не хватало нескольких зубов.

– Ты разыскиваешь Магдалену? – спросила она шепеляво.

– Да, господи, да! – взволнованно ответил Симон и наклонился к окошку. – Ты знаешь, где она? Она моя жена!

– Только поэтому я и говорю с тобой, – прошептала незнакомка и вытерла присохшую кровь с распухшей губы. – Храбрая была у тебя жена. Черт, побольше бы таких людей, и этот мир был бы совсем другим… Но Господь всегда призывает их первыми.

– Так ты знаешь, где Магдалена? – упорствовал Симон, не придав значения последнему замечанию.

– Ты не понял? Она… – Женщина помедлила, потом добавила тихим голосом: – Мне очень жаль, но мне кажется… что твоя жена мертва.

У Фронвизера словно земля ушла из-под ног. Он машинально протянул руку к стене в поисках опоры.

– Что… как ты сказала? – переспросил он хрипло.

– Магдалену вывезли рано утром на телеге. Ее накрыли старыми лохмотьями, но я увидела ее ноги и узнала по башмакам, – женщина закашлялась. – Меня зовут Агнес. Вчера я помогла Магдалене спуститься в подвал. Она хотела вызволить другую девочку…

– Еву, – прошептал Симон, еще не в силах пошевелиться.

Агнес, похоже, удивилась.

– Да, Ева. Зачем я только ввязалась в это… Теперь мы все поплатимся!

– Люди с телегой, это были ван Уффеле и Йозеффа, так? – спросил Симон.

Агнес кивнула.

– Они, наверное, свалили бедняжку в какую-нибудь канаву. Еще одна девица из округи, одной больше, одной меньше… Кому есть дело до нее?

– Мне, – тихо проговорил Симон. – Мне есть до нее дело, – голос его стал громче. – Что происходит в этих стенах? Что произошло с другими девушками? Почему… почему Магдалена…

Он не смог договорить – на глазах у него выступили слезы ярости и скорби.

– Послушай, от меня ты ничего больше не узнаешь, – ответила Агнес и поджала губы. – Я сказала тебе только потому, что ты, видимо, ее муж. Непонятно только, что она вообще забыла в этой дыре. А теперь исчезни, пока не вернулись венецианцы!

– Куда они отвезли Магдалену? – взмолился Симон. – Куда пошли ван Уффеле и Йозеффа?

– Они… они сегодня не вернутся. Даже если ты увидишь их, что это изменит? Твоя жена мертва! Эти двое избавляются от всех, кто встает у них на пути! – Агнес дернула решетку. – Черт, все, что я хотела, это заработать немного денег. Еще пара недель, и я бы убралась из этого проклятого города. А теперь посмотри на меня… Убирайся! – Она зашипела на него, как змея. – Убирайся, пока они не прибили меня, как твою жену! Прочь!

Симон отпрянул. Он понял, что Агнес ничего ему больше не скажет. Кроме того, откуда-то из глубин подвала послышались шаги.

– Магдалена жива, – произнес он тихо, скорее для себя самого, и медленно поднялся, опираясь о стену. – Нет, я не верю, что она мертва.

Но сомнение маленьким злобным червем начинало грызть его изнутри.

– Не верю, – повторил он глухим голосом.

Симон развернулся и как пьяный поплелся по безлюдному переулку, не в силах решить, что ему теперь делать.

Семеро палачей сидели на своих местах и наблюдали за Каспаром Хёрманном в последние мгновения его жизни.

Палач из Пассау еще слабо вздрагивал. В последний раз, когда Куизль склонялся над ним, он с трудом уловил его дыхание. Только глаза мигали, как две свечи на ветру, метались то в одну сторону, то в другую, словно высматривали убийцу своего хозяина. Подмастерьев между тем выпроводили, и воцарилась полная тишина. К пиву никто больше не прикасался. Хёрманну невозможно было помочь, и семеро палачей своим молчанием отдали дань уважения своему родичу. Все они были орудиями смерти и обращались с ней на свой лад.

– Черт возьми, пусть кто-нибудь положит этому конец! – проговорил Иоганн Видман, глядя на вздрагивающее тело Хёрманна; он побледнел и нервно грыз ногти. – Я этого не вынесу!

– Ждать уже недолго, – проворчал Куизль и понюхал пивную лужу на столе. – Воронец действует быстро. Но если тебе невтерпеж, Иоганн, можешь свернуть бедняге шею.

Видман промолчал и вновь занялся своими ногтями.

Тщательно, как собака, обнюхав лужу, Куизль поднялся и подошел к Хёрманну. Как и в прошлый раз, склонился над умирающим, чтобы вытереть холодный пот со лба, затем приложил ухо к его груди.

– Сердце едва бьется, – сообщил он. – Сомневаюсь, что он вообще что-либо воспринимает.