Джон Робертс - SPQR V. Сатурналии

Я сделал глубокий вдох.

– Потому что я стал свидетелем такого жертвоприношения минувшей ночью.

Марк Туллий в упор посмотрел на меня.

– Понимаю. Пожалуйста, продолжай.

– Я сейчас в Риме потому, что меня вызвала семья, дабы расследовать смерть Метелла Целера. Ты знаешь, что многие думают, что его отравила Клодия?

– Конечно. Но это просто слухи. – Оратор снова пристально посмотрел на меня. – Во всяком случае, пока это было слухами. Что ты выяснил?

Трудный вопрос. Ходили сплетни – и у меня имелись причины им верить, – что Цицерон некогда крутил роман с Клодией. Возможно, и до сих пор крутит, что могло сделать дело щекотливым. А если нет, то он просто входил в огромное римское братство мужчин, которых эта женщина использовала, а потом вышвырнула. Последнее казалось более вероятным, поскольку Клодия интересовалась главным образом мужчинами, имеющими в данный момент потенциал к обладанию политической властью, а солнце Цицерона, похоже, садилось. В любом случае, по-настоящему она была верна только своему брату. Хотя это не значило, что Цицерон не может быть по-прежнему в нее влюблен.

– Первый вопрос заключается в следующем: отравили Целера или нет? – начал я. – Я проконсультировался с Асклепиадом, и тот сказал, что в отсутствие классических симптомов крайне маловероятно доказать применение хорошо известных ядов.

– Абсолютно верно, – одобрительно кивнул Туллий.

– Но почти наверняка источник яда – если убийцы и в самом деле пустили в ход яд – раздобыли у травницы, которая ведет внушительную медицинскую и прорицательскую практику рядом с цирком Фламиния, поскольку эдилы выгнали таких людей из Города.

– Великая италийская традиция, – сухо заметил Цицерон. – Государственные культы не в силах удовлетворить некоторые основные потребности простых людей, которым вечно надо докучать великим космическим силам, выспрашивая детали будущего своих незначительных жизней.

– У меня была довольно волнующая беседа с женщиной по имени Фурия, и во время этой беседы позвучало имя «Гармодия». Дальнейшее расследование показало, что женщину по имени Гармодия убили. Убийством недолго занимался эдил Лициний Мурена, но спустя несколько дней он отнес отчет в храм Цереры, и похоже, отчет исчез.

– Подожди минуту, – резко перебил меня мой друг. – Когда ты говоришь «он отнес отчет», ты имеешь в виду, что Мурена сделал это лично?

Вопрос заставил меня замолчать и задуматься.

– Нет, теперь, когда ты об этом упомянул… мальчишка-раб из храма сказал, что приходил раб из суда городского претора и сказал, что эдилу нужен отчет.

– Очень хорошо. Продолжай.

– Я отправился к Фламинию и там опросил ночного сторожа, который нашел тело Гармодии. Он рассказал мало важного об этом инциденте, но Гармодия была одной из травниц, и сторожа крайне тревожило то, что вообще приходится говорить на такую тему. Он боялся способности ведьм насылать проклятья и чары, и сказал, что у них есть священное место на Ватиканском поле, где имеется мундус. По его словам, травницы закатывают там огромный праздник в ночь перед Сатурналиями.

– Это не слишком меня удивляет, – сказал Цицерон. – Ведьмы, саги, стриги и так далее – в основном они остались от древних культов земли, некогда господствовавших во всем Средиземноморье. Они уже были, когда явились дорийцы, чтобы принести в Грецию небесных богов, и они жили в Италии, когда сюда мигрировали предшественники латинов. Мы признаем подземных богов, отмечая вечером, после заката, их ритуалы. Но эти уцелевшие сторонники архаичной веры исполняют свои обряды, как делалось в древности, в глубокой ночи. Что касается мундуса, то за него сойдет любая дыра в земле, если человек настроен верить в подобные вещи. По всему миру величайшие праздники проходят в одно и то же время года: весеннее и осеннее равноденствия, летнее и зимнее солнцестояния. Сатурналии – наш праздник зимнего солнцестояния. Логически рассуждая, поклонники земных культов в таких случаях будут веселиться в ночное время.

Временами Марк Туллий мог становиться педантом.

– Наверное. Как бы то ни было, прошлой ночью я был там и видел все сам, – объявил я и рассказал ему, что случилось в роще.

Цицерон слушал очень внимательно и серьезно. Когда я дошел до патрицианок, которых узнал, он меня перебил:

– Фауста? Ты уверен, что это была она?

Похоже, оратор встревожился.

– Она была самой поразительной из всех знатных женщин. Даже без одежды ее ни с кем не перепутаешь.

«Почему он беспокоится из-за Фаусты? – задумался я. – Почему не из-за Клодии?»

– Это… огорчительно, – сказал Туллий.

– Не так огорчительно, как то, что случилось после, – заверил я его и рассказал о жертвоприношении.

В отличие от моего отца, Цицерон не делал суеверных жестов, хотя лицо его выражало легкое отвращение – скорее, из-за примитивности обряда, чем из-за самого убийства. В те времена никто не занимал в Риме высокую должность, не став свидетелем обильного кровопролития. Когда я рассказал, как провел тех, кто меня схватил, и вернулся в город, мой друг засмеялся и похлопал меня по плечу.

– Поздравляю с героическим спасением, Деций! Никогда не встречал другого человека, способного так выпутываться из самых трудных ситуаций. Ты, наверное, потомок Улисса. Когда-нибудь ты должен подробно рассказать мне о делах в Александрии. Я получил четыре поразительно разных письма от друзей, которые были в то время там, и все они говорят, что не хотят тебя там видеть.

Потом Марк Туллий заговорил серьезным тоном:

– Что же касается неприятных дел на Ватиканском поле, это может оказаться щекотливой темой.

– Почему? Человеческие жертвоприношения запрещены законом, разве не так?

– Так, за исключением самых экстренных причин. Людей никогда не приносят в жертву без серьезных государственных санкций, и такое жертвоприношение выполняется освященными должным образом официальными представителями государственных культов. Мы считаем это пережитком нашего примитивного прошлого и всегда приносим в жертву того, кто уже приговорен к смерти за гражданские правонарушения. Но…

Оратор поднял руку, растопырив пальцы, как делают юристы, и начал отсчитывать возражения – так убирают яйцо и дельфина [54] Бронзовые фигуры – яйцо, дельфин и орел. Перед стартом их поднимали на столбы у стартовой линии, а затем опускали по одному, показывая гонщикам, сколько осталось кругов. , отмечая каждый круг гонки колесниц.

– То, чему ты стал свидетелем прошлой ночью, происходило за стенами Города, по другую сторону реки, в местности, которая раньше была Тускией. Только это сильно умерит негодование, которое могло бы вскипеть, если б все происходило в пределах стен, в каком-нибудь уединенном доме или саду.