Иван Любенко - Приговор

Клим Пантелеевич указал на кресло, и Коппе сел напротив.

— Тут вот какое дело, — проведя ладонью по лысой голове, начал он. — Вы, наверняка, знаете, что в данный момент идёт реорганизация Окружного суда. Не один из прежних вершителей, так сказать, правосудия, нам не подходит. Да и как можно работать с теми, кто карал революционеров? — вымолвил он, но, поймав взглядом лёгкую ухмылку на лице Адашева, спросил: — Вы, верно, сейчас про меня подумали? Мол, сидит тут, разглагольствует, а сам когда-то царю-батюшке присягал и тоже всю эту революционную сволочь калёным железом выжигал, да? Ну признайтесь, подумали?

— Не без этого.

— Значит, угадал, — криво усмехнулся он, и на смуглом лице проступили морщины, отчего лицо стало похоже на смятый бумажный рубль. — Вижу, что вы честный и смелый человек. Не многие отважились бы мне сегодня, глядя в глаза, вот так прямо сказать, не многие. А я вам отвечу: да, я, действительно, не щадил анархистов-бомбистов, агитаторов и прочих, с кем сегодня иду в одной упряжке. Что же поделать, служба у меня была такая. Однако прошу заметить, свои ошибки я осознал и готов кровью доказать верность и преданность делу социалистической революции. А что ж до присяги, так император сам отрёкся от престола. Ему на смену пришло Временное правительство, которое и развалило страну. Генерал Корнилов сдулся, как пробитый снарядом цепеллин. Не смог моего тёзку Керенского вовремя к стенке поставить. А жаль. Но, слава Богу, большевики не оплошали. Вот за это я им благодарен. Знаете, мне всё равно, какая будет власть. Главное, чтобы Россия вновь обрела мощь и силу. И какая разница, как она будет называться? Советская Республика Россия, Российская Советская Республика или как-то по-другому? Не мне вам объяснять, что наш народ никогда не воспримет буржуазную демократию. Она для него губительна, как моль для шерсти, она растлевает общество, позволяет забыть об обязанностях, об уважении к государству. Крестьянину не свобода нужна, ему сейчас необходим мир, земля и хороший хозяин, который будет и за порядком следить, и за мужиком приглядывать, чтобы не баловал. Однако я отвлёкся, — гость потянул подбородок в сторону, будто воротник френча сдавливал ему шею. — Как вы, наверняка, знаете, в прошлом месяце мы разогнали Окружной суд. Из него были полностью изгнаны царские чиновники, видоизменён институт судебных следователей и присяжных поверенных. Вы, уважаемый Клим Пантелеевич, адвокат, в прошлом сотрудник МИДа, ваше прошлое почти безупречно. И мы бы хотели, чтобы вы пошли к нам на службу. Лучшей кандидатуры, чем вы на должность председателя Губернской коллегии Комиссариата юстиции не найти. Как вам моё предложение? Кстати, мы могли бы рассмотреть ваше желание вступить в партию большевиков. Я готов дать вам рекомендацию. Знаете, тут в провинции, трудно найти достойных и по-настоящему умных людей. Но мы-то с вами в высоких столичных кабинетах сиживали, а это, согласитесь, совсем другой уровень ответственности, и, если хотите, репутации. Итак, что скажете?

— Видите ли, сударь, я, безусловно, польщён вашим вниманием к моей скромной персоне. Да-да, это не избитая банальная фраза, поверьте. В самом деле, я живу тихо и скромно. Я не лезу в политику и жду, пока всё утрясётся. Вероятно, в этом и есть моя основная ошибка. Фактически, в стране разгорается братоубийственная война. И её, надо признать, начали именно вы, большевики. Совершив кровавый переворот, вы разогнали Учредительное собрание. Да, Керенский оказался в одиночестве, но ведь он возглавлял первое в России демократическое правительство, и ему не хотелось вновь покрывать страну виселицами и военно-полевыми судами. Да что там рассуждать, надо называть вещи своими именами: я считаю для себя постыдным всякое сотрудничество с Красной армией и её властью. Но вы правы: при сегодняшнем беззаконии не составляло никакого труда, как вы изволили выразиться, прислать за мной грузовик с матросами.

— Ну что ж, — Коппе снял пенсне, протёр стёкла платком, потом вновь водрузил на переносицу, — смелости вам не занимать. А вот с благоразумием, вижу, явные проблемы. Получается, что вы — враг. И враг опасный. Иметь такого противника в тылу и не расправиться с ним — верх легкомыслия. Идёт гражданская война. Деникин пытается мешать нам строить светлое коммунистическое будущее. — Он пристально посмотрел на хозяина кабинета, помолчал немного и добавил: — Вы понимаете, что будь на моём месте любой другой человек, вы бы вот этими своими необдуманными словами подписали бы себе смертный приговор?

Ардашев молчал.

— И всё-таки я дам вам возможность подумать, но недолго — день-два или три. Точно не скажу. Посоветуйтесь с женой, а потом я вам позвоню. И от вашего ответа будет зависеть, кто за вами приедет: либо мой шофёр, либо грузовик с матросами. Третьего не дано. И ещё: Красной армии нужны деньги, чтобы платить бойцам революции. И потому на днях я наложу на город первую контрибуцию. Наиболее богатых горожан возьму в заложники. Если нужная сумма не поступит к сроку — расстреляю всех до одного. Вас в этой первой партии не будет. А дальше — посмотрим. Вы со мной откровенны, и я, как видите, тоже ничего от вас не скрываю.

— Раз уж мы заговорили открыто, то неужто вам, полковнику центрального аппарата политической полиции было неизвестно о тесном сотрудничестве германской разведки и большевиков? Про опломбированный германцами вагон с большевиками я и не говорю. Это факт общеизвестный. Но неужели вы не знали, что большевистское восстание третьего июля прошлого года в столице и наступление немцев на фронте были скоординированы германским Генштабом и произошли одновременно? Или что наши агенты в Стокгольме получили прокламации о начавшемся в Петрограде восстании большевиков, отпечатанные в Германии за десять дней до его действительного начала? Вам было неведомо, что большевиков к восстанию толкнули именно немцы, поскольку Болгария, Турция и Австрия, собирались заключить с Россией сепаратный мир (последняя начала активно зондировать возможность переговоров с Петроградом, как раз за две недели до октябрьского переворота)? Или вы не знали, что тридцатого октября прошлого года во время обороны Пулковских высот кронштадтскими матросами от войск Керенского-Краснова, их правый фланг полностью находился под командованием германских инструкторов, часть из которых, переодетых в штатское, потом попала в плен? А позорный Брестский мир? Разве всё вышеперечисленное не является ещё доказательством предательства тех, кому вы сейчас служите?

— Я не имел доступа к сведениям такого рода. Возможно, к вам в МИД они и просачивались. Но что там правда, а что нет? Кому это ведомо? Зато я знаю совершенно точно: власть, которая не в состоянии справиться с антивоенной агитацией не только на заводах, но и фронте ломаного гроша не стоит. Такую власть не поддерживать надо, а разрушать! Да я, если хотите знать, устал писать рапорта начальству об аресте членов Петроградского совета. И что вы думаете мне ответили? Вызвали и сказали, что сейчас время демократических свобод, представляете? Вот тогда я и решил перейти к большевикам. По своим каналам устроил встречу с самим Троцким. Лев Давыдович мне поверил, в партию рекомендовал — приняли без всяких проволочек. А на службе я подал в отставку. Скажите, а зачем я там нужен, если всё равно ничего нельзя? Ни арестовать, ни обыск провести? К чёрту такая работа. Однако я разоткровенничался с вами. Это понятно: в здешней провинциальной дыре не часто встречаются столичный жандармский полковник и чиновник МИДа по особым поручениям, да ещё и статский советник. — Он поднялся, и, одёргивая френч, сказал: — Мне пора.