Юрий Кларов - Перстень Люцифера

Но, по мнению Юрберга, версия его помощника покоилась на слишком многих «если». Если странам Четвертого союза потребуется посредничество... Если посредником окажется шведский король... Густав V, конечно, был в Европе популярной и достаточно авторитетной фигурой, но отнюдь не идеальной. И как раз то, что могло нравиться в Густаве политическим кругам республиканской Франции, вызывало некоторую настороженность в Германии и Австро-Венгрии. Кроме того, Юрберг считал, что Вильгельм II и Карл I, хотя и являются трезвыми политиками, вряд ли забыли о принадлежности Густава к дому Бернадодта, того самого лихого наполеоновского маршала, который, будучи убежденным республиканцем, прежде чем стать шведским королем, ухитрился сделать на своей груди татуировку, провозглашавшую смерть королям.

И в довершение ко всему, поведение Ковильяна в Стокгольме ничем не подтверждало версию Тегнера. Ковильян не искал встречи ни с резидентом немецкой разведки, ни с кем-либо из сотрудников немецкого посольства.

Нет, тут что-то не так.

Как вскоре выяснилось, сомнения Юрберга были не напрасны. И если Тегнеру удалось сохранить свои сто крон, то отнюдь не благодаря его проницательности.

Германия и Австро-Венгрия решили просить о посредничестве в переговорах со странами Антанты не потомка маршала Наполеона, а голландскую королеву Вильгельмину, связанную родственными узами с прусским и вюртембергским королями.

Версия Тегнера полностью отпала.

Между тем господин Ковильян вел себя в Стокгольме как богатый бездельник, стремящийся убить время. Он фланировал, играя тростью, по Вазагатан, с ленивым вежливым интересом осматривал все достопримечательности, которые положено осматривать иностранному туристу: церковь Рыцарского острова — место погребения членов королевской семьи, Рыцарский дом, Дворец обер-штатгальтера, памятник Линнею. К неудовольствию сопровождавшего его филера под проливным дождем отправился в «Салон Бернса» в Берцилиусовом парке, а затем, не дав ему отдохнуть и подсохнуть, посетил Северный музей в Дургардене.

Особое внимание Ковильян уделил Картинной галерее знаменитых масонов. Он здесь побывал дважды. Почему, спрашивается? Странно. Очень странно.

Шведская королевская фамилия традиционно благоволила к масонам. Многие члены фамилии и представители самых знатных дворянских родов были масонами. Поэтому посещать время от времени эту единственную в своем роде Картинную галерею считалось чуть ли не обязательным для каждого уважающего себя офицера королевской гвардии. А Юрберг уважал себя.

Впервые в Картинной галерее знаменитых масонов он оказался лет десять назад, сразу после производства в офицеры.

Парад портретов в тяжелых позолоченных рамах произвел на него впечатление. Оказалось, что масонами были германский император Вильгельм I и прусский король Фридрих-Вильгельм II, английские короли и королевы, американские президенты: Джордж Вашингтон, Джеймс Монро, Джеймс Бьюкенен, Эндрю Джонсон, Уильям Маккинли, Теодор Рузвельт, Уильям Хоуард Тафт; правая рука русского царя Петра I — Франц Лефорт, русские императоры Петр III и Павел I. Во Франции масонами были Вольтер и братья Наполеона — Жозеф и Люсьен; коварный Фуше и хитроумный Талейран, герцог Бульонский и герцог Роган.

Вальтер Скотт, Роберт Бёрнс, Моцарт, Гёте, Гельвеций...

Но больше всего Юрберга поразил тогда все-таки не перечень громких имен и фамилий, а то, что в канун Великой французской революции 1789 года вольными каменщиками — так именовали себя масоны — одновременно являлись король Людовик XVI, его братья — граф Прованский и граф Артуа и те, кто жаждал отправить всех троих скорей на гильотину: Марат, Дантон и Робеспьер — члены ложи «Девяти сестер».

Юрберг всегда ценил юмор французов, но ему все-таки показалось, что тут им несколько изменило чувство меры.

— Сколько, говорите, он провел времени в Картинной галерее? — спросил Юрберг у Тегнера, который непосредственно «опекал» любимца покойного графа Мирбаха.

— Агент утверждает, что вчера объект наблюдения находился там не более десяти минут. Узнав, что хранитель галереи отсутствует, он бегло осмотрел первый зал и ушел.

— А сегодня?

— Сегодня он был там с 10 до 11 часов 45 минут.

— Продолжал осмотр?

— Нет. Судя по всему, портреты его не интересуют. Все это время он провел в кабинете хранителя Картинной галереи. О чем они говорили — неизвестно. Но, по словам агента, беседа была очень оживленной. Он под видом любопытствующего посетителя галереи заглянул в кабинет. Его вторжением были крайне недовольны оба собеседника. Разговор явно носил конфиденциальный характер.

Хранитель Картинной галереи портретов знаменитых масонов Сивар Йёргенсон уже давно мозолил глаза шведской контрразведке. Юрберг любил всегда и во всем ясность. А Йёргенсон был как раз тем человеком-шарадой, в котором все представлялось загадочным: происхождение, источники доходов, размер состояния, интересы, характер, политические симпатии, слишком обширный и слишком неоднородный круг знакомых, любовницы, связи при дворе, в армии и министерствах.

Разумеется, каждый подданный шведского короля имеет право на частную жизнь. И никто не должен совать нос в его личные дела. Но только до тех пор, пока они остаются сугубо личными. Между тем частная жизнь хранителя Картинной галереи все чаще и чаще соприкасалась с областью, далеко не безразличной контрразведке. Юрбергу не нравились многие знакомые Йёргенсона, и в частности, этот международный авантюрист, агент почти всех известных Юрбергу разведок, продажный Алистер Краули [3] В досье на Алистера Краули в английской Интеллидженс сервис значилось: «Довольно неловкий агент, всегда стесненный в денежных средствах, подкупен . При использовании необходимо принимать крайние меры предосторожности». , который последнее время слишком часто стал появляться в Стокгольме, где его радушно встречал Йёргенсон.

Что связывало Йёргенсона с Краули? На этот вопрос Юрберг так и не смог получить ответа. И вот теперь новая загадка — Йёргенсон и Ковильян. Уж не ради ли встречи с Йёргенсоном Ковильян приехал в Стокгольм? Но зачем ему понадобился Йёргенсон? И еще. Ковильян, конечно, не мог не заметить за собой «хвоста», но он даже не попытался оторваться от следящего за собой агента. Почему? Это, разумеется, могло означать, что, по мнению Ковильяна, его встреча с Йёргенсоном не представляет интереса для шведской контрразведки. Но не исключался и другой вариант: Йёргенсон — тот самый ложный след, который должен увести в противоположную от истины сторону. Ковильян был великим мастером на подобные ложные следы, сбивающие с толку.