Дмитрий Миропольский - Тайна трех государей

Эхо превращало речь в звенящую, быстро глохнущую кашу. Ева постучала наконечниками палок о камень, шагнула – и остановилась на последней ступеньке у воды.

– Лучше ты один, – предложила она. – Я подожду здесь.

– Ещё не хватало! – возмутился Одинцов. – Просто иди за мной, и всё. Дорогу я щупаю. Ловушек быть не должно, мы ж не в джунглях… и не в пирамидах египетских. Иди за мной и рассказывай что-нибудь.

– Что?

– Что хочешь. Голову от ерунды отвлеки. Ты говорила, что Ньютон про тяготение не понимал, и нынешние тоже не понимают. Вот иди за мной и рассказывай, в чём проблема. Я слушаю.

Одинцов снова заработал палками и двинулся по тоннелю. Ева побрела следом, бубня из-под маски.

Ньютону пришлось обобщить и сопоставить множество наблюдений и гипотез, чтобы сформулировать закон всемирного тяготения. Выводы он проверил на расчётах движения Луны и обосновал форму Земли. Всё сходилось, но публикация закона вызвала бурное негодование учёных. Может, потому Ньютон и доверил докладывать о законе Брюсу, чтобы тот принял на себя первый удар.

У современников не укладывалось в голове: как частицы материи притягиваются друг к другу в пустоте? Как они могут взаимодействовать без среды, которая передаёт взаимодействие? Почему тяготение работает одинаково в рыхлой пробке и плотном свинце? И что это за оторванные от жизни выдумки такие – сила и масса?!

Пришлось Ньютону оправдываться: мол, закон – это математическая формула для удобства расчётов, а не объяснение причин, по которым притягиваются частицы…

– Как в той байке Книжника про монаха, – вспомнил Одинцов, – который говорил, что хвост у коровы растёт вниз, а почему – неизвестно.

Ева согласилась и добавила, что именно за это Ньютона критикуют по сей день: он ничего не объяснил. Хотя формула исправно работает, а в существовании гравитации никто не сомневается – саму её сущность физики так и не разгадали. Когда разгадают, гравитация станет управляемой. Любой предмет можно будет сделать очень тяжёлым или очень лёгким, независимо от его структуры и материала, просто по желанию.

– А на Ковчеге, значит, написано объяснение, как и что? – спросил Одинцов.

– Может быть.

Дышалось в стоячем сыром воздухе трудно, хотя каким-то образом тоннель всё же вентилировался – может быть, благодаря глубоким нишам, которые попадались в стенах время от времени. В очередную нишу Одинцов потыкал палкой и бросил Еве через плечо:

– Ты если в туалет захочешь, не стесняйся.

Брели они около часа. Местами из щелей между плитами с потолка свисали сталактиты; в свете шахтёрских фонарей на их кончиках опалами поблёскивали капельки. Ева задела каской один из сталактитов, и обломок бултыхнулся в воду. На всём пути только две плиты просели, и ход оказался наполовину заваленным. Мунин был прав: умели строить в старину!

– Если Варакса и обыскивал тоннель, то досюда не добрался, – рассудил Одинцов, осторожно обходя завал.

– Как ты знаешь, что Варакса посадил тебя в тюрьму? – спросила Ева.

Некоторое время Одинцов шёл молча, потом пробурчал:

– Он признался в записке. А если бы я не был дурак, мог бы и сам дотумкать. Мы когда из Эфиопии вернулись, я на Вараксу доверенность оформил, чтобы он ящики мог забрать. Оформил – и думать забыл, а он снова нарисовался. Сказал, что теперь мой должник, я ему жизнь спас, всё такое… Пригласил в ресторан. Нормально сидели, потом он куда-то отошёл, а ко мне шпана подвалила. Это девяносто первый год, изо всех щелей уже мразь пёрла оборзевшая. Ты про братву слыхала?.. Ну, не важно. Слово за слово, они сначала пальцы топорщили, потом руками стали махать. Повырубал я их, конечно. Лежат с разбитыми мордами. Тут опять Варакса появляется. Смотрит и говорит: хреново дело, уходи скорей. Я и ушёл. Мне проблемы точно были ни к чему, я только-только майора получил, назначения ждал. А меня на следующий день взяли за убийство. Четыре трупа, и у всех шеи переломаны. Если бы один, ещё можно понять – мало ли, упал неудачно, ударился… Я-то помню, что шею никому не ломал! А мне всеми четырьмя в нос тычут.

– В ресторане видеозаписи должны быть, – заявила Ева.

Одинцов хохотнул, вызвав гулкое эхо.

– Какие видеозаписи?! Девяносто первый год! Варакса чисто сработал, не придерёшься. Сначала нанял быдло, качков этих. Потом, когда один с ними остался, по-быстрому – хрусть! – перешиб им хребты и концы в воду. А меня сдал. Вот так… Похоже, пришли.

Тоннель раздвоился: колена уходили под прямым углом метра на два вправо и влево, огибая стену, в которую упёрся Одинцов. Он деловито постучал по стене палкой

– Фундамент. Ничего себе, его закопали… Как пойдём, по часовой или против?

Швы делили стену на грубо отёсанные квадратные блоки. Одинцов сосчитал: семь в ширину, четыре в высоту, каждый примерно шестьдесят на шестьдесят сантиметров. Пришлось вытащить ножи и скоблить каждый блок, от залитого водой пола до потолка – Еве достались нижние, Одинцов занимался верхними. Ничего особенного, камни как камни.

Ева первой свернула за угол, и очередной камень под её ножом вдруг начал крошиться. Грубая тесанина оказалась искусной имитацией – тонким слоем хрупкого материала вроде штукатурки. Там, где она осыпалась, тускло желтела металлическая поверхность, покрытая старинной чеканкой.

– Yes… yes… yes , – шептала Ева, счищая ножом декоративную накладку, а когда Одинцов появился из-за угла, крикнула ему:

– Я нашла! Нашла!

Провал в кладке напоминал выбитый зуб.

Одинцов держал на весу только что вытащенный из стены второй контейнер, и Ева перчаткой энергично оттирала с желтоватого металла последние кусочки штукатурки.

– А люди наверху сейчас пяточку трут, – сказал Одинцов.

– Какую пяточку? – не поняла Ева.

– У памятника на пьедестале барельеф, Гангутская битва. Там из воды моряка спасают. Говорят, если ему пятку потереть, мечта сбудется. Барельеф чёрный, а пятка прям сияет. Все трут, кому не лень… Думаешь, это золото?

– Не знаю, – Ева последний раз провела ладонью по рисунку на грани куба. – Давай откроем?

– Давай не сейчас. И не здесь, – ответ прозвучал резко, и Ева вдруг подумала, что Одинцов тоже умеет бояться.

Одинцов не боялся, но чувствовал себя неуютно. Он опустил куб в воду, рядом с другим таким же. Металлические контейнеры отличались только рисунками, которыми были покрыты сплошь…

…и оба плавали, чёрт возьми! Плавали, тихонько лязгая друг о друга. Они почти ничего не весили.

Без натуги вытащив из стены первый куб, Одинцов решил, что внутри он пустой. Но Ева возразила: сам по себе металл должен весить больше.

– Па-ра-докс, – молвил озадаченный Одинцов.