Дмитрий Миропольский - Тайна трех государей

– Профессор задал хороший темп, – сказал Салтаханов, когда все вернулись в комнату инструктажа на облюбованные места, – и обозначил масштаб нашей задачи. Вот что значит – лектор от бога!

Арцишев принял заслуженную похвалу сдержанно:

– Мерси за комплиман, только впредь хотелось бы пользоваться иллюстративным материалом. Есть вещи, которые сложно объяснять на пальцах. А как художник я от вас недалеко ушёл. Доступ в интернет вы можете организовать?

Салтаханов помялся.

– Вы же понимаете, что особенные условия нашей работы налагают ограничения на связь с внешним миром… Но я попробую что-нибудь придумать. Теперь… э-э… хотелось бы предоставить слово господину Одинцову. Профессор обрисовал нам в общих чертах, что такое Ковчег Завета…

– Разве что в самых общих чертах – и ещё многое хотел бы добавить, – перебил Арцишев.

– Обязательно, – согласился Салтаханов, снова усаживаясь за первый стол в ряд, где сидели Одинцов с Муниным, – но теперь, по-моему, самое время послушать про то, как же Ковчег попал в Россию.

Одинцов не спеша занял место инструктора и посмотрел на Салтаханова:

– Сначала я должен задать два вопроса.

– Кому и зачем? – осведомился тот.

– Профессору. Я рассказывать не мастер, это же он лектор от бога. Он мне поможет.

Салтаханов кивнул, и Одинцов повернулся к Арцишеву:

– Как я понимаю, Ковчег Завета хранился в Иерусалиме. Это Израиль, а мы с Вараксой действовали в Эфиопии. От Ближнего Востока до Северной Африки – тыщи три километров, как отсюда до Парижа. Какая может быть связь?

– Прямая, – сказал профессор. – Ковчег Завета действительно хранился в Иерусалиме. Однако за шестьсот примерно лет до нашей эры он исчез. Куда – никто не знает, и с тех пор его ищут. Есть популярная версия, что Ковчег перенесли в Эфиопию. Там больше десяти тысяч церквей, и буквально в каждой показывают его копию. Предположительно – один из эфиопских Ковчегов настоящий и хранится в городе Аксум.

– Этому есть историческое подтверждение, – неожиданно встрял Мунин. – Небесспорное, но всё-таки… В самом конце девятнадцатого века Италия захотела колонизировать Эфиопию. Туда отправился громадный десант с самым современным оружием и артиллерией. А у солдат эфиопского императора были только копья и кремнёвые ружья. Но они в первом же бою наголову разгромили итальянцев. Это считается величайшей победой африканской армии над европейской со времён Ганнибала и величайшим за всю историю поражением белых в Африке. Причём эфиопы уверены, что победой они обязаны Ковчегу Завета, который их священники вынесли на поле боя.

– Очень похоже на библейские рассказы, – заметил Арцишев. – Именно так в военных целях использовали Ковчег израильтяне. Им он тоже помогал побеждать гораздо более сильных противников.

– Хорошо, – сказал Одинцов. – Будем считать, про Эфиопию я понял. Ещё вы вчера утверждали, что мы с Вараксой не могли держать в руках Ковчег Завета. Почему?

– Ну, голубчик, – профессор закатил глаза, – если объяснять подробно, мне ещё одну лекцию придётся прочитать.

– Так мы же здесь вроде для того и собрались, – простецки улыбнулся Одинцов. – От нас ждут обмена информацией, которая снимет все вопросы и поможет найти Ковчег. Если, по-вашему, я к нему не прикасался – зачем тогда вообще нужен мой рассказ? Только время потеряем.

– Это логично, – поддержала его Ева.

– Хорошо, – Арцишев снял очки и положил на стол, – я постараюсь ответить вкратце. Дело в том, что Ковчег Завета – весьма необычное устройство. И весьма опасное. Один из томов Пятикнижия Моисея представляет собой что-то вроде инструкции по его эксплуатации. Книга называется «Числа». Эту инструкцию передают из поколения в поколение несколько тысяч лет. Представляете себе объём и степень серьёзности того, что там написано?

– А теперь представьте себе человека с улицы, – сказал профессор, – который залезает, допустим, на высоковольтную подстанцию, ни бельмеса не смысля в электричестве. Он хватается за что попало и выковыривает какие-то детали. Понятно ведь, что жить этому человеку недолго: или он изжарится, или его шаговым напряжением разорвёт.

– Я прошу прощения, – поднял руку Мунин. – Давайте немножко пересядем?

Он перебрался с третьего ряда на второй и предложил профессору:

– Если вы тоже сядете напротив, получится вроде круга – так же удобнее разговаривать. Все друг друга видят…

– Пожалуй, – согласился Арцишев, оставил Еву на первом ряду, сел во второй напротив Мунина, снова надел очки и продолжил:

– В Древнем Израиле существовала целая каста левитов, которых годами обучали правильному обращению с Ковчегом. Годами! Хотя Тору знали все, и правила техники безопасности вроде бы тоже всем были известны. У меня нет под рукой текста, и я не могу вам зачитать дословно… В общем, Ковчег постоянно отгораживала от людей специальная завеса из ткани. Когда предстояло собираться в путь, самые опытные левиты снимали завесу и целиком накрывали ею Ковчег. Сверху клали выделанные кожи и на них ещё набрасывали толстое синее покрывало особенного плетения…

– Почему синее? – спросила Ева, которая по-женски представила себе нарядное убранство.

– Если мне дадут возможность пользоваться книгами или находить нужные цитаты в интернете, я постараюсь ответить на ваш вопрос, – пообещал профессор. – Но сейчас это не важно. Главное, что Ковчег тщательнейшим образом изолировали от физического контакта с людьми. Например, когда его захватили филистимляне, они стали умирать просто потому, что слишком близко подходили. В страшных мучениях умирали, между прочим, так что решили от греха подальше вернуть Ковчег евреям. Вернули. Евреи повезли его домой, и волы накренили повозку. Возница был праведником, но умер тут же, как только коснулся Ковчега, чтобы поправить. Потом уже в Храме его потрогал один энергичный царь – и прожил после этого считанные минуты. А вообще на Ковчег даже смотреть было нельзя.

– Я это всё к чему? – Арцишев обращался к Одинцову. – Даже если вас и вашего товарища специально готовили к тому, чтобы захватить Ковчег, шансы остаться в живых стремились к нулю. Вы должны были погибнуть сразу или спустя какое-то непродолжительное время. Однако вы живы и, судя по всему, многие годы прекрасно себя чувствуете. В чудеса я не верю, поэтому не верю и в то, что вы контактировали с Ковчегом. У меня всё.

– Исчерпывающе, – заключил Одинцов.

– Кончайте увиливать, – потребовал Салтаханов. – Вы дали слово, и мы ждём вашего рассказа.

Одинцов пожал плечами.

– Если после выступления профессора вам всё ещё интересно – я готов. Просто хочу предупредить: я тоже не верю в то, что имел дело с Ковчегом. Ну и насчёт специальной подготовки – тем более ерунда. То есть подготовка у меня есть, но профиль другой. Вам как рассказывать? Со всеми подробностями или только то, что может иметь отношение?..