Борис Акунин - Внеклассное чтение. Том 2

— Послушайте, как вас…

— Ну, допустим, Жанна, — ответила она и снова чему-то рассмеялась.

— Послушайте, Жанна, я вам не зомби и не стану делать ничего, что противоречит моим принципам. Лучше сразу выкиньте меня из машины.

— Не хотите моську трахать, — резюмировала она. — И горло незнакомому дяде тоже грызть не желаете. Такие у вас принципы. Отлично вас понимаю. Конечно, лучше быть выкинутым из машины. Но это не самое ужасное, что может произойти с человеком. Особенно, если он такой примерный семьянин… — И тем же ровным тоном приказала. — Макс, подержи-ка господина Фандорина, а то не дай бог начнет за руль хвататься.

Мужчина, сидевший сзади (тот самый, в чьем взгляде Николасу привиделось сочувствие), легко и уверенно взял магистра в стальной зажим.

— Я вас убивать не стану, — продолжила Жанна. — Живите себе на здоровье. Но долг отдавать все равно придется. Согласна взять в уплату любого из ваших очаровательных двойняшек. Вы кого больше любите — Эрастика или Ангелиночку? Я не зверь, мне кого-нибудь одного хватит. Можете сами выбрать.

Николас забился, захрипел, мечтая только об одном — поскорее проснуться. Только теперь ему стало ясно, что все безумные события последних дней — кошмарный сон, и виноват во всем сумасшедший посетитель, назвавшийся судьей. Это он завел речь про заложников и про чудовищный выбор между собственными детьми. И вот нате вам, приснилось.

Но это, конечно, был самообман, защитная реакция ошалевшей психики. В следующую секунду Ника о пробуждении уже не думал — с ним случилось нечто странное, совершенно необъяснимое.

Он вдруг увидел происходящее извне, со стороны. Шоссе; мчащуюся по нему машину; в машине человек, которого держат за горло. Наблюдать за этой сценой было мучительно. Но потом он увидел ту же машину сверху — сначала в натуральную величину, потом, по мере того как точка обзора перемещалась все выше и выше, автомобиль превратился в жука, в букашку, в крошечную точку. Мир не был единым — их оказалось два: большой и маленький. В маленьком происходило несчастье, большой же сохранял величавость и равновесие. И мелькнула непонятная мысль: я могу всё перевернуть. В моих силах восстановить в маленьком мире гармонию, но тогда большого мира больше не будет. Почему то это дикое допущение — что большого мира не будет — показалось Фандорину совершенно невыносимым.

— Нет, — просипел Николас.

— Нет? — удивилась Жанна, но тут же сама себе объяснила. — А, это у вас с воображением проблемы. О! Как кстати. Сейчас продемонстрирую.

Не поняв, что она имеет в виду, Николас проследил за ее взглядом.

За всё время кошмарной поездки машина в первый раз остановилась — как раз подъехали к железнодорожному переезду. Мимо с грохотом несся поезд. У шлагбаума других автомобилей не было, только стоял белобрысый деревенский мальчишка, держа за руль слишком большой для него велосипед. Он с любопытством глазел на роскошное авто, вглядывался в темные стекла, от нечего делать состроил рожицу собственному отражению и засмеялся. В ухо Николасу хмыкнул железнорукий Макс — сорванец его развеселил.

Потом раздался звонок, шлагбаум поднялся, и мальчишка, вихляя тощим задом, покатил вперед. На спине у него подпрыгивал ранец с цветными наклейками.

— Смотрим внимательно, — сказала Жанна, трогаясь с места.

Всё дальнейшее происходило на протяжении одной бесконечной, зависшей во времени секунды.

Увидев, как бампер разгоняющегося джипа нацеливается прямо в заднее колесо велосипеда, Николас закричал и рванулся. Макс тоже охнул, зажим не расцепил, но — видимо, непроизвольно — чуть-чуть ослабил. Этого люфта в два-три сантиметра хватило для того, чтобы Фандорин в отчаянном рывке достал до руля.

Нос машины вильнул влево, едва чиркнув по велосипедной шине. И тем не менее, маленький седок полетел в кювет.

Тут охранник вовсе выпустил Николаса, оба обернулись и увидели, как мальчишка сидит на земле рядом с упавшим велосипедом, машет вслед джипу кулаком и гневно разевает рот. Слава Богу, жив!

Утконос, тоже оглянувшийся назад, невозмутимо принял прежнюю позу. Макс же коротко дернул подбородком, и ресницы его слегка дрогнули, а когда он снова взял шею пленника в захват, то гораздо свободнее, чем прежде.

— То же самое я сделаю с вашим славным толстячком Эрастом, — пояснила Жанна. — Только отвести руль будет некому. Доходчиво показала? Нет? Тогда исполняю на бис. В этой глуши можно хоть всё население передавить — никто не почешется.

Впереди, держась поближе к обочине, ехала целая стайка маленьких велосипедистов. Должно быть, где-то неподалеку находилась школа.

— Держи его крепче, — велела Жанна, разгоняясь.

Макс сглотнул, но приказ выполнил.

И снова Николасу было то же самое видение, только в обратной последовательности.

Сначала он увидел сверху грязный бинт шоссе, по которому шустро ползла жирная, блестящая муха. Зум дал увеличение, и муха превратилась в автомобиль. Стала видна внутренность автомобиля: четверо людей, искаженное лицо самого Ники. А потом мир сжался до размеров Никиного тела, и сделалось ясно, что маленький мир с немногочисленным его населением — Алтын, Геля, Эраст — куда важней мира большого. Без большого мира жить можно, без маленького — нет.

И Фандорин быстро сказал:

— Да. Да.

— То-то же, — усмехнулась Жанна. — И нечего про принципы болтать. У человека, который ради своих принципов не готов пожертвовать всем, нет права говорить «нет».

Свою часть сделки она выполнила — за долю секунды до столкновения с последним из маленьких велосипедистов слегка повернула руль.

Краткий миг облегчения в череде наползающих друг на друга кошмаров — вот что такое настоящее счастье, понял вдруг Николас. И в течение нескольких последующих секунд был по-настоящему счастлив — насколько человек вообще может быть счастлив.

— Ваше счастье, что я спешу! — вскричал коллежский советник, видно, утратив терпение. — У нас в Новгороде с невежами поступают просто. Сейчас кликну полицейских, сволокут на съезжую да отсыпят полста горячих. Не посмотрят, что в сюртуке.

— Вы грозите мне поркой? — недоверчиво переспросил Фондорин. — Ну это, пожалуй, уже слишком.

Раздалось два звука: один короткий, хрусткий, второй попротяженней, будто упало что-то тяжелое и покатилось.

Откинулась крышка проклятого короба, сильные руки вынули Митю из капкана.

— Дмитрий, ты цел? — с тревогой спросил Данила, наскоро ощупывая освобожденного пленника.

Тот утвердительно замычал, еще не вынув изо рта кляп. А когда вынул, показал на неподвижно раскинувшееся тело:

— Вы его убили?