Валерия Вербинина - Убежище чужих тайн

– Надеюсь, что они не слишком часто оправдывают название улицы, – проворчал молодой человек, – потому что лично я два раза бы подумал, прежде чем обратиться к такому доктору. Впрочем, названия улиц у нас вообще редко бывают красивыми или поэтичными. В Полтаве, например, мне попадались Косая улица, Тупая улица, Острый переулок и Глухой переулок. И, конечно, улицы с названиями вроде Почтамтской и Кузнечной, каких можно тысячи найти в самых разных городах нашей империи…

– Вы обсуждали с доктором Гостинцевым версию, что обе жены Мокроусова могли быть отравлены?

– Обсуждал. Мы перебрали все подозрительные моменты. Что вскрытия не делали, в этом нет ничего особенного, потому что люди консервативны и противятся тому, чтобы их близких кромсали после смерти. Доктор Гармай выписывал первой жене Мокроусова какие-то порошки от мигрени, и ее смерть для него была полной неожиданностью, но он все же не исключает, что ссора супругов могла привести к трагическому исходу. Доктор Дымченко заговорил о раке еще тогда, когда моя сестра была жива, и ни на минуту не усомнился в диагнозе. Оба врача не замечены ни в чем предосудительном, но…

– Но так как Сергей Петрович достаточно умен, он мог выбрать тех врачей, которые отвечали его интересам, – закончила за собеседника Амалия. – Дымченко принял отравление за симптомы рака, а Гармай вообще не заметил ничего подозрительного. Или же мы ошибаемся, и в смерти обеих женщин действительно нет ничего подозрительного…

– Я бы еще согласился рассматривать эту версию, если бы не убийство Луизы Леман, – хмуро заметил молодой человек. – Но вы не можете отрицать, госпожа баронесса, что у Мокроусова был более чем весомый мотив убить своих жен, потому что он унаследовал после их смерти большие деньги. А еще он был уверен, что останется безнаказанным, потому что убийство Луизы Леман показало ему, что никакие улики ничего не значат, если у подсудимого есть деньги. Если бы вы знали, как он на меня посмотрел…

– О чем вы, Николай Дмитриевич?

– Я видел его вчера в Полтаве. Он ехал по улице в черной коляске, бледный как привидение. Я поднял голову и увидел его в нескольких шагах от меня. Я всегда думал, что ничего не боюсь, – быстро продолжал Николай, – но его взгляд буквально пригвоздил меня к месту. Я… я не могу назвать себя сильно религиозным человеком, госпожа баронесса, но когда он наконец проехал, я побежал в ближайшую церковь – это оказалась лютеранская кирха, – и только там мне стало немного легче. Клянусь вам, я чувствовал себя так, словно только что увидел дьявола…

Он замолчал, молчала и Амалия. Она не любила и не умела говорить банальности – к примеру, о том, что не надо бояться зла, потому что знала, что как раз зла и следует остерегаться больше всего. Вокруг Сергея Петровича Мокроусова умерло слишком много женщин, чтобы это могло быть простым совпадением.

– Может быть, мне вызвать его на дуэль? – неожиданно выпалил Николай, с надеждой глядя на свою собеседницу. – Как вы думаете? Ведь нам никогда не доказать, что это он убил своих жен, даже если он действительно от них избавился…

Амалия легонько коснулась его руки, призывая собеседника успокоиться.

– Вы должны доверять мне, Николай Дмитриевич, – сказала она серьезно. – И я убедительно прошу вас не предпринимать ничего без моего согласия. Мы еще не исчерпали все способы узнать правду. Я понимаю, вы переживаете из-за потери сестры, но вы все же должны набраться терпения. Когда речь идет о таких запутанных делах, как это, следствие требует некоторого времени.

Она условилась со студентом, что он заглянет к ней послезавтра, а до той поры не попытается вызвать Мокроусова на дуэль и не станет искать с ним специальной встречи.

– А если он сам придет к вам, ведите себя осмотрительно и запоминайте все, что он говорит, потому что я захочу узнать каждое его слово.

Когда Николай наконец удалился, Амалия встала с места и какое-то время ходила по номеру, ощущая глубокое недовольство собой. Она вовсе не склонна была недооценивать коварство человека, который украл чужое оружие, чтобы с его помощью убить надоевшую любовницу.

«Или это был не он, а Надежда Кочубей? Ведь не просто так она сошла с ума…»

В дверь постучали, и на пороге показалась Луиза Делорм.

– Луиза, – решилась Амалия, – мне нужно с вами поговорить.

Она поведала своей спутнице о том, о чем раньше не говорила, – что Сергей Петрович, может быть, убил не только ее мать, но и обеих своих жен.

– Боже мой! – в ужасе простонала девушка. – Но если он убийца… Может быть, он хочет приблизить меня к себе для того, чтобы было легче разделаться и со мной?

– Боюсь, что в случае с Сергеем Петровичем я не стала бы ничего исключать, – серьезно сказала Амалия. – Если вам захочется общаться с ним, я лишь советую вам быть крайне осторожной. Он поманил вас красочным миражом, огромными деньгами, но кто знает, какую цель он преследует на самом деле?

Не выдержав, Луиза разрыдалась. Она всхлипывала, сморкалась, бормотала что-то неразборчивое, доставала платок из сумочки, роняла ее на пол, плакала так, что слезы текли сквозь пальцы, которыми она закрывала лицо. Вид у нее был донельзя жалкий и несчастный, и Амалия даже почувствовала угрызения совести.

«Мне следовало быть с ней помягче, тщательнее подбирать слова… А все дядя, который сбил меня с толку своим заявлением, что Луиза не так проста, как кажется. И зачем я поверила словам человека, который ничего, решительно ничего в жизни не добился? Будь он действительно так умен и проницателен, он бы не сидел на шее у мамы и меня… Не следует воспринимать всерьез чушь, которую несут с апломбом, – потому что это все равно чушь, и больше ничего».

– Мираж, – всхлипывала Луиза, – вы совершенно правы, госпожа баронесса, меня пытались завлечь миражом… А на самом деле… на самом деле… – Она подняла на собеседницу страдальческие глаза, завозилась с платком и опять уронила на пол сумочку. – Может быть, он сумасшедший? – предположила она, собирая рассыпавшиеся по полу мелочи, половина которых снова падала у нее из рук, прежде чем она успевала положить их обратно.

– Я не знаю, – устало промолвила Амалия, – я ничего уже не знаю… Но он сейчас в Полтаве, и так как он ничего не делает просто так, не исключено, что он захочет увидеться с вами. Я лишь прошу, чтобы вы были осторожны, если будете с ним общаться. В конце концов он все-таки ваш отец…

– Если только мой отец не был тот, другой, – усмехнулась Луиза. – Знаете, я в последнее время все чаще думаю, что моя приемная мать была права. Наверное, мне не стоило приезжать в вашу страну и ворошить то, что случилось двадцать лет назад.

– То, что случилось тогда, касается вас более, чем кого-либо другого, – возразила Амалия. – И я уважаю ваше мужество и ваше желание узнать правду. К сожалению, чем больше подробностей мы узнаем, тем более сомнительной кажется невиновность вашего отца.