Вадим Сухачевский - Тайный суд

И не подвела жилка-жилушка, подсказала. Чужак бережно вслушивался в этот подсказ, с трудом превозмогая жуть.

Да, то была сила! Хоть и страшная, но настоящая. Имя ей было – спиногрызы .

– …И еще… По результатам наших наблюдений, майор Чужак не раз вступал в контакт с тайной организацией нищих, с которой, вероятно, делится награбленным. Сам называет эту организацию «спиногрызами». Вероятно…

По слову «вероятно» майор Н.Н. Николаев понял, что фактов больше нет, дальше пойдут лишь догадки и всяческое празднословие. Майор признавал только факты, поэтому прервал говорившего.

– Понятно, – сказал он. – Если у вас все, то можете идти.

Оставшись в кабинете один, он достал из ящика стола фотографию и снова на нее посмотрел. Многое повидал на свете, но такого… Живой человек был прибит железными костылями к стене. Он уже знал, что человек этот – один из членов Тайного Суда.

Знал он также, что другие члены Тайного Суда то ли из страха, то ли по каким-то своим соображениям куда-то скрылись. Так что на сегодня этого Тайного Суда, к сожалению, фактически нет. Правда, никуда пока не сбежал Юрий Васильцев, но и тот, судя по его вчерашним подвигам в ресторане, действует уже как свободный одиночка.

Этот истопник-математик вызывал у майора Н.Н. Николаева искреннюю симпатию, особенно после вчерашнего. Сколько раз хотелось и самому вот так же с этой жующей мразью: по сусалам, по сусалам!

Интересно, где этот Васильцев сейчас?.. Ну да это он, майор, непременно узнает…

А каков Чужак! Выходит, связан с этой нищенской империей! Хорош!..

Про организацию нищих Н.Н. Николаев знал немало, хотя это и не относилось напрямую к деятельности его отдела.

Знал, что «из нищего форса» они громко называют себя «Королевством Нищих» и «Империей Помоек» и даже придумали для себя увлекательную мифологию: что-де их королевство и империя древнее всех земных царств, что король с императором владеют всеми когда-либо существовавшими языками (ибо – и тут они правы – и помойки, и нищие были всегда и везде); что у них есть и свой язык, знакомый только их «знати» (в действительности – некая придуманная ими же тарабарщина, набор звуков, наподобие их клича: «Ыш абарак бузык»). Знал также, что у их «дворянства» непременно должны быть какие-нибудь уродства – как минимум, по шесть пальцев на руках и на ногах, а то и глаз, расположенный на пузе. Последнее было как раз правдой: видимо, кто-то из их основателей запустил дурную кровь, подобно тому, как Джованни Медичи [17]запустил наследственную гемофилию в царственные дома Европы, не исключая российского.

Еще он знал, что время от времени они устраивают свои подземные карнавалы, во время которых всегда происходит нечто фантасмагорическое, усугубленное тем, что на это время они опаивают своих подданных настоем мухомора. А уж насколько они жестоки и злобны, можно судить хотя бы по этой страшной фотографии.

Стало быть, теперь им что-то нужно и от Васильцева, а он, Васильцев, как знал Н.Н. Николаев, не из тех, кто прячется в кусты. Скорее всего, он выйдет на них. Обидно будет, если с ним – вот так же (майор снова взглянул на фотографию).

Выйти на него, попытаться отговорить?.. Да ведь не послушает! Н.Н. Николаев знал такую породу людей.

А если выйдет от них живым – стало быть, этот тот самый человек, который нужен: тот, кто сможет возродить Тайный Суд.

Ладно, решил майор, пускай пройдет через это испытание, а там поглядим. Жалко будет, если погибнет. Даже не только из-за Тайного Суда – просто по-человечески будет жалко.

И еще Н.Н. Николаев подумал, что таким же, как Васильцев, мог бы со временем стать тот далекий мальчик с забытым именем.

Впрочем… Да, да… Митенька! Мальчика звали Митенька!

Жизнь снова вошла в него вместе с болью. Эта боль заполняла каждый сантиметр его тела. Медленно он стал восстанавливать все, что произошло накануне, – дезертирство Борщова, исчезновение Домбровского, последний взгляд умирающего Викентия, развязные письма владык подземелья, смерть профессора Суздалева, – и все это не сильно прибавило ему радости от того, что сам он все-таки остался жив. Разве что память о давешнем погроме в ресторане, о тех десяти минутах истинной свободы помогала не пасть духом окончательно: день все же был прожит не напрасно. Правда, и те на славу его отделали. Странно, что не забили до смерти – чай, этим ребяткам не впервой.

Лишь тут вспомнил про Катю. Где она? И почему появилась именно в тот момент?

Он открыл глаза – и не понял, где находится. Окон здесь не было, все освещение – тусклая лампочка под потолком, вдоль стен рядами висели казенные шинели, пахло паленым утюгом и солдатским цейхгаузом.

С трудом повернул голову и, не сдержавшись, застонал от боли.

– Юрочка! Живой! Слава богу! – возле него стояла девушка в гимнастерке, лица без очков он не мог разглядеть, но по голосу узнал:

– Катя… – И добавил: – Где я?.. Ничего не вижу без очков…

– Очки – это не беда, живой главное! – сказала она. – А очки мы сейчас подберем, здесь, на складе, полно всякого добра. – Куда-то на минуту исчезла, вернулась с очками: – На, примерь. Подходят?

Очки пришлись впору. Теперь только он разглядел на петлицах ее гимнастерки знаки различия сержанта НКВД и спросил:

– Ты – кто?

Она щелкнула каблуками:

– Разрешите представиться, сержант внутренней охраны Светлана Синичкина. Не бойся, Юрочка, документы – не придерешься. А здесь – мое хозяйство, внутренний склад НКВД, самое безопасное место, без спецдопуска сюда никто не сунется.

Как бы в опровержение ее слов, раздался стук в дверь. Катя упорхнула в коридор, и оттуда донесся ее… да нет, совсем не ее, а скандальный хамоватый голос, вполне приличествующий грозной складохранительнице, сержанту внутренней охраны Синичкиной:

– Ну, и чё надо? Обед у меня! Вот, читать умеете?

Мужской голос был заискивающий:

– Да мне бы только, Светочка…

– Кому Светочка, а кому товарищ сержант! Чё в обед приперся, спрашиваю? (Ну, Катюша Изольская, ну миссис Сазерленд!)

– Дело-то срочное, товарищ сержант. Вот, гимнастерочка… ворот – вообще напрочь. Новую бы…

– Да у вас, товарищ лейтенант, я гляжу, окромя гимнастерки, еще и вся, извиняюсь, рожа набекрень. И где же вы это – до такого состояния?

– Да не, я как раз самую малость. Это капитан один разгулялся, Блинов фамилия, здоровый, гад! Ничего, мы ему тоже накостыляли, мало не покажется… А меня, надо ж, через час к самому товарищу Берия вызывают; ну как я к нему – в такой гимнастерке?

– А ничё, что, пардон, с такой рожей?

– Ничё, скажу, что на боевом задании, да и Галочка из канцелярии обещалась подпудрить малость; а вот в гимнастерке такой никак нельзя.