Георгий Персиков - Дело о Чертовом зеркале

– Мог! – повысил голос Родин. – Но если предположить, что наш дерзкий преступник такой умелый лицедей, то можно сделать и еще одно предположение. Если преступник не нашел у Стрыльникова шкатулки с картой вчера, то обязательно нагрянет к сейфу сегодня вечером! И нашей засады будет недостаточно!

Торопков, а вместе с ним и трое агентов напряглись.

– Да-да, – продолжал Георгий. – А вот как наш злодей его откроет – это нам сейчас и предстоит узнать. Я предполагаю, что он снова в кого-то переоденется, перехитрит наших полицейских и без препятствий войдет в усадьбу.

Здесь Торопков приказал остановиться и, выдав краткие инструкции хватать всех и каждого, разделил отряд: двух агентов направил к усадьбе по параллельной улочке, третьего, самого дюжего, оставил у подворотни, а сам с Родиным двинулся по прямой. Здесь Георгий продолжал, нисколько не задыхаясь от быстрой ходьбы:

– Я, конечно, могу ошибаться, но, если следовать логике, сейчас он должен быть именно тут. Ведь понятно, что завтра мы сейф изымем. Так что времени у него совсем мало. Добавьте к этому, что он профессионал и готов пойти на все ради достижения своей цели. И еще действует не слишком уж понятно для простых смертных.

– По поводу непонятного. Я еще раз внимательно прочел ваш отчет о повторном вскрытии трупа Стрыльникова, – промолвил Торопков, вглядываясь в улицу, освещенную фонарями. В самом конце ее виднелась огромная усадьба, огороженная кирпичным забором. Перед воротами стояли на посту двое полицейских с винтовками. – Так вот, признаться, я вообще ничего не понял. Причина смерти – разрыв сердечной мышцы, который мог возникнуть в результате удара… А если не удара – тогда чего же? Совсем это мне непонятно.

– Увы, мне тоже, – кивнул Родин. – Ядов в организме не обнаружено, а характер разрыва мышцы не совсем такой, какой бывает от удара… И эта гримаса… Я сам понимаю, что утверждение о нервно-паралитическом шоке от удара – не более чем самообман. Либо это удар не традиционной кулачной или боксерской школы… Может, какие-то японские техники…

– Или же, – усмехнулся Торопков, – ритуалы африканских колдунов, о которых писал лорд Мак-Роберт в своих книгах…

Оба замолчали, наконец сыщик подал голос:

– Но в любом случае появление преступника здесь будет означать его причастность к смерти Стрыльникова и правоту вашей версии.

– Уже означает, – понизил голос Родин и с удивительной быстротой прикрыл огонек на трубке сыщика. – Смотрите! Вот он!

– Каков маскарад, – изумился Торопков. – Какой же талантливый черт! Его бы в театр!

Действительно, через ограду в глубине двора ловко перелезла фигура в мундире жандарма с увесистым тюком на плечах. Мужчина пустился бежать по темной улице прямо к подворотне, но путь беглецу преградили агенты. Через несколько мгновений «жандарм» бросил куль на землю и пустился бежать прочь.

– Шалишь, брат, от нас не удерешь, – радостно прокомментировал Торопков сцену недолгой погони и расправы: на плечи самозванцу сразу же прыгнули агенты, а когда он под тяжестью их тел растянулся на мостовой, ему ловко заломали руки и пару раз пнули по ребрам.

Родин остался в переулке, на случай если у преступника окажется сообщник, а Торопков уверенным шагом подошел к поверженному мошеннику и сказал ему, усмехнувшись:

– Желаю здравствовать, господин майор!

На него глядели глаза смертельно уставшего немолодого человека с помятым лицом, даже усы с проседью уже не топорщились молодцевато, как подобает жандармским, а безвольно поникли к уголкам рта. Был он, однако, крепок и грузен, синяя форма смотрелась на нем ладно.

– Ваша взяла, легаши, – криво ухмыльнувшись, отвечал задержанный. – Скажи своим архаровцам, чтоб клешни мне ослобонили. Базар поведу, коли спросишь верно. – И он сплюнул на пару аршин нечистой слюной, да так, что стало ясно: побывал он и в следственном, и в уголовном, и в казематах, и в острогах, и не единожды, и не дважды, и будет говорить, коли захочет, а коли не захочет – никакой дыбой из него ни слова не вытянешь. Стало также ясно, что из злодея даже высшей, аристократической категории, к которым и должен принадлежать такой преступник, не вышибешь ничем зерно блатной музыки, посеянной в тюрьмах и на каторгах, отвратительное арго, язык уголовного мира.

– Как там тебя, – невежливо обратился Торопков к агенту, который повалил афериста точным ударом в затылок. – Освободи его.

– Ваш высбродь, – поскреб щетину поджарый агент, со свернутым набок носом, по всему, кулачный боец, – кабы греха не вышло. Уж больно ловок, бестия.

– Нешто, не мудри, Андрон, – перебил его второй агент, постарше годами и посолиднее весом. – Начальству-то видней, нечего их высокоблагородие учить, не нашего ума дело. – И он ловко расстегнул замочек и снял с рук задержанного ручные кандалы.

Аферист несколько мгновений молчал, не двигаясь, словно окаменев от нежданного счастья, а потом вдруг негромко сказал:

– А хоть бы и так. Все одно подохнешь, – и в воздухе что-то пронзительно свистнуло, будто бы совершил мошенник молниеносное движение, не присущее такому, казалось бы, неуклюжему телу. Вишневая кровь брызнула на потертую стену соседнего здания тяжелыми каплями. Не прошло и секунды, а на брусчатку уже повалился Андрон с разбитой головой, грузно рухнул в пыль второй агент-тяжеловес, вывернув в сторону ногу, отлетел на несколько аршин револьвер Торопкова, а сам он сел на корточки с безвольно обмякшей рукой.

– Так-то, легавый, – прохрипел бандит, выписывая кистенем в воздухе жужжащие восьмерки. – Не возьмешь меня за алтын-полушку!

Кистень – гирька на кожаном шнуре – жуткое оружие русских разбойников еще с незапамятных времен. Скорее всего, еще первобытные пращуры современных грабителей обвязывали камень длинной веревкой: так его получалось точнее метнуть в проходящую мимо жертву, удар получался более сильным, да и если промазал, то можно запросто затащить камень назад в свое убежище и попробовать еще раз, прицелившись потщательнее. В нынешние времена многие мастера кулачного боя довели искусство владения кистенем до такой степени, что ни с какой стороны к ним нельзя было подступиться. А ежели сражаться воберучь [4], с двумя кистенями, то не было к ним никакого рукопашного приступа хоть бы и десятка вооруженных до зубов неприятелей. Кистень тем удобней сабли, что гораздо гибче и быстрее, кожаным ремнем можно было оплетать руку противника, требует он меньше энергетических затрат – при должной сноровке достаточно лишь легких поворотов кисти, чтобы гирька сделала смертельный рывок, да всегда легко его спрятать и вытащить, что и сделал наш бандит.

Он еще продолжал раскачивать оружие, оглядывая поле битвы. Все его противники были повержены и не были способны продолжать сопротивление. Однако злодей решил добить едва шевелящихся агентов, чтобы не оставлять ненужных свидетелей. Но как только он подошел к поднимающему голову Торопкову и раскрутил кистень до состояния полного круга, вдруг раздался оглушительный выстрел, гирька отлетела в сторону, подняв фонтан брызг из разбитого окна, а сам преступник от неожиданности рухнул задом на мостовую. Из его сжатого кулака торчал обрывок кожаного шнура.