Борис Акунин - Планета Вода (сборник с иллюстрациями)

– Не подходи! Не подходи! – строго покрикивал вахмистр.

Не крушение, понял Эраст Петрович. Должно быть, какое-то препятствие на путях. Но почему железнодорожные жандармы, целый взвод? И что стряслось с почтовым вагоном?

Он шел прямо на караульного начальника, хотя тот всё кричал свое «Не подходи!» и даже замахал на штатского рукой.

– Кто старший? – спросил Фандорин, и было в его виде, голосе, повадке что-то такое, отчего вахмистр перестал жестикулировать и подтянулся.

– Его высокоблагородие подполковник Павлов. Начальник губернского управления.

Эраст Петрович прищурился. Во время японской войны он служил советником в железнодорожной жандармерии и хорошо знал командный состав этого ведомства – уж во всяком случае, на уровне губернского начальства.

– Павлов? Сергей… Кондратьевич?

– Никак нет. Кириллович.

– Да, верно, Кириллович.

Был такой. Правда, в ту пору еще штабс-капитан. Звезд с неба не хватал, но старательный и дотошный. Оказывается, сделал карьеру – начальник железнодорожно-жандармского управления по Келецкой губернии.

– Подите, скажите ему, что здесь Фандорин.

– Кто? – переспросил вахмистр. Как видно, он был не из старослужащих. Иначе знал бы.

Пришлось повторить фамилию.

Поколебавшись не более секунды, унтер козырнул и пошел к вагону. То и дело оглядывался, не уверенный, что делает правильно, оставив пост.

Зато обратно от вагона несся со всех ног – и все равно отстал от рослого офицера в синем мундире, с болтающимися серебряными аксельбантами.

– Господин Фандорин! Эраст Петрович! – кричал Павлов, умудряясь на бегу всплескивать руками. – Бог вас послал!.. Господи, и правда вы, – сказал он, остановившись. – Что за чудо! И ничуть не изменились. Откуда вы здесь?

Подполковник пребывал в крайней степени возбуждения и, кажется, в изрядной растерянности – причем отнюдь не из-за внезапного появления старого знакомца. Похоже, на железной дороге произошло нечто исключительное.

– Неважно. Рассказывайте, что стряслось.

Павлов взял Эраста Петровича под локоть, повел в сторону.

– Нападение на почтовый вагон… Я, собственно, только четверть часа, как примчал из города с дежурным взводом. – Он кивнул на недальний кустарник, где коноводы держали лошадей и стоял автомобиль. – По телефонному звонку… Взрыв на путях. Динамитная шашка. Там. – Он показал куда-то вперед. – Машинист еле успел затормозить. И напали, двое каких-то. Варшавский «Торговый банк» перевозил крупную сумму. Двести тысяч. Взяли. Но не в деньгах дело. – Офицер вытер распаренный лоб. – Вы не представляете, чтó там, внутри. Ужас. Бойня.

Почтовый вагон

– Двое грабителей захватили почтовый вагон? – поразился Фандорин. – П-погодите, но по инструкции от 15 марта 1905 года – я сам ее составлял – при перевозке крупных сумм должна быть охрана минимум из пяти солдат с унтер-офицером. Вагон должен иметь стальные решетки на окнах, блиндированную дверь…

– Всё было! У меня в губернии полный порядок! – еще пуще разволновался подполковник. – Шесть человек охраны! Дверь бронированная! Строжайшее запрещение открывать на дистанции! Всё как положено. Но ведь аварийное торможение. Сопровождающие подумали – крушение. И постучал не кто-нибудь, а старший кондуктор. Его, оказывается, держали на мушке злоумышленники… Почтовый сотрудник открыл, ну и… Забрали только банковскую сумку. Она нетяжелая, двадцать пачек сторублевых купюр…

– С-сопротивление было?

– Нет. Взяли врасплох. И тем не менее всех убили, всех! Сатанинская безжалостность!

У Павлова дрожала рука, которой он всё пытался застегнуть пуговицу на воротнике кителя.

– Полагаю, убили не всех. Иначе откуда вы узнали бы, что постучал именно старший кондуктор?

– Да. – Подполковник махнул вахмистру, чтобы не торчал столбом, а возвращался на пост. – Почтовый служащий Коркин чудом выжил. Ранен, но нетяжело. Я как раз начал его допрашивать, когда мне доложили, что вы здесь…

– Ясно. Пойдемте. Посмотрим, что там. Да и холодно здесь стоять…

Фандорин поежился в своем твидовом пиджаке. Декабрь в южной Польше выдался малоснежный, но противный – ветер пробирал до костей.

В вагоне пахло пороховым дымом, кровью и рвотой. Остановившись на пороге, Эраст Петрович покачал головой.

Действительно бойня.

Вдоль стены, в ряд, как на построении, в одинаковых позах лежали шестеро в жандармских мундирах. Все лицом вниз. У каждого посередине затылка аккуратная дырка.

Человека в железнодорожной форме, и еще одного, пожилого, очкастого, в обычном пиджаке, смерть, по-видимому, застигла в движении, но и эти двое получили только по одной пуле: в переносицу и в сердце.

– Это старший к-кондуктор, – показал Фандорин на железнодорожника. – Штатский кто?

– Сотрудник банка. А Коркин – вот…

Тощий блондин в черной почтовой тужурке, мучнисто белый, сидел на стуле, держался руками за перебинтованную голову и раскачивался из стороны в сторону.

– Я пока еще не полностью восстановил картину произошедшего, – начал объяснять Павлов, но Эраст Петрович его остановил.

– А что тут восстанавливать? Солдаты не успели взять оружие. Их, кондуктора и банковского заставили лечь на пол. Взяв сумку с деньгами, грабители открыли огонь на п-поражение. Из двух револьверов. – Фандорин наклонился над мертвецами. – Кажется, «кольт» сорок пятого и «наган». Быстрота и точность п-поразительные. Сначала, разумеется, стреляли в жандармов. Кондуктор и банковский успели приподняться. Но и только…

Он смотрел уже не на покойников, а на раненого.

– Так всё было, Коркин?

– Я не знаю… – Голос был жалобный, прерывистый. – Открыл дверь. Сразу удар в лоб, вот сюда… – Коркин осторожно потрогал переднюю часть головы, где сквозь бинт проступало красное пятно. Другое, больше размером, виднелось сбоку, над ухом. – В глазах темно… Очнулся – лежу на полу. Лицом вниз… Боялся шевельнуться. Пусть думают, что убит. Или без чувств. Даже глаза закрыл… Ничего я не видел. Совсем ничего…

– Но уши-то вы не з-заткнули. Значит, всё слышали. Ну-ка, поподробнее. С самого начала.

– Ага. – Почтовый служащий перевел взгляд на подполковника Павлова. Тот сделал грозное лицо. Раненый быстро закивал. – Хорошо. С начала… Сидел, сверял посылки по описи. Солдаты, четверо, играли в домино. Двое спали. Господин Гжебич из банка что-то писал… Вдруг толчок, грохот. Меня чуть со стула не сбросило… Я думал, столкнулись с чем-то. Или паровоз с рельсов сошел. Все вскочили, закричали. А выйти нельзя – инструкция. И непонятно, чтó там… Ну, а дальше я говорил. Стук. Старший кондуктор Хвощинский, я его знаю. Часто вместе ездим. «Откройте, пан Коркин! – кричит. – Скорее!». Я открыл. Лицо у Хвощинского странное такое. Глаза вытаращены, губы прыгают. Ну понятно – авария. Но спросить я ничего не успел. Сбоку что-то мелькнуло, и по голове… Я рассказывал. Наверно, рукояткой пистолета. А впрочем, не знаю…