Валерия Вербинина - Статский советник по делам обольщения

– Не думаю, чтобы господин, вылезавший в окно, был большим профессионалом, – хмуро заметила Амалия. – Сергей Васильевич едва не поймал его на месте преступления. Не исключено, что это был новичок, и вы никогда его не найдете, потому что от него, конечно, уже избавились.

– Я его найду, – спокойно пообещал Карл, и от звука его голоса у Амалии мороз прошел по коже, хотя она вовсе не была впечатлительной. – И тех, кто его послал, – тоже.

В сущности, это было уже не обещание, а прямая угроза, и баронесса Корф поймала себя на мысли, что она готова пожелать их неожиданному союзнику удачи.

«Потомучто, если это убийство не будет раскрыто, может произойти что угодно… Да, что угодно…»

Со всей любезностью, на которую Амалия была способна, она попрощалась с Карлом и, сев в карету, велела кучеру отвезти себя к Басаргиным.

Она вовсе не была уверена, что застанет молодых людей дома, но ей повезло: Соня, раскрасневшаяся от мороза, как раз вернулась с катка с женихом и Володей, который их сопровождал.

– Госпожа баронесса! – воскликнула Соня. – А мы только что видели вашего дядю! Он прекрасно катается на коньках…

Изумившись, Амалия попросила объяснений и узнала, что явление Казимирчика с Марией Фелис переполошило весь каток.

– Пока он учил ее кататься, служанка мадам стояла в стороне, держа гепарда на цепочке, – сказал Лева. – Бедному зверю пришлось мерзнуть и ждать, пока хозяйка вдоволь накатается на коньках…

Соня прыснула.

– А помнишь человечка, который метался вокруг нее и причитал, что если она упадет и сломает ногу, им придется отменить тур по Европе? – спросила она. – Ее концертный директор – такой смешной господин!

– Кончилось тем, что он сам упал, – с улыбкой добавил Левушка.

– И вообще они выглядели ужасно несерьезно, – проворчал Володя, который казался самым рассудительным из этой троицы. – Они хохотали, веселились и только мешали остальным кататься.

Силой воли баронесса Корф подавила желание немедленно ехать домой, чтобы на месте разобраться с бессовестным дядюшкой, и перевела разговор на Карла фон Лиденхофа. Дескать, он навещал ее вчера, и из его слов у нее сложилось впечатление, что Михаэль Риттер был убит. Ее это крайне встревожило, а так как Володя, Соня и Лева были с ним знакомы…

– Мы не дружили, – бросил Володя решительно. – Мы просто… ну… иногда общались. Но это совершенно ничего не значит.

У Володи Басаргина было простое, честное и открытое лицо. Так, вероятно, написал бы любой романист, если бы ему вздумалось описать внешность молодого человека; но баронесса Корф была так устроена, что не доверяла лицам, и в особенности – честным и открытым.

– Боюсь, вы плохо представляете себе последствия, – сказала она спокойно. – Расследование убийства – долгое и непростое дело, и те, кто будет им заниматься, захотят знать ответы на сотни вопросов, большинство из которых вообще не имеет отношения к случившемуся.

– Но при чем тут мы? – вмешался Лева. – Я не понимаю… Конечно, мы общались с герром Риттером… Но ведь с ним многие общались, он был из хорошей семьи…

Лева был невысок ростом, темноволос, с крупноватыми чертами лица, и на первый взгляд его нельзя было назвать симпатичным или хотя бы обаятельным; но у него был красиво очерченный рот, ямочка на подбородке, и на щеках, когда он улыбнулся невесте, тоже показались очаровательные ямочки. Соня Басаргина была прелестна, но именно прелестью юности, которая уходит вместе с молодостью; кудрявые светлые волосы завивались колечками над тонкой шейкой и возле висков. Взгляды, которые она и Левушка украдкой бросали друг на друга, лучше любых слов говорили постороннему наблюдателю, что перед вами два юных, беспечных, бесконечно влюбленных друг в друга существа. Не ограничиваясь взглядами, они то и дело норовили как бы невзначай дотронуться друг до друга, а иногда невпопад улыбались, очевидно, каким-то своим маленьким секретам, которые есть у любых влюбленных. Эта парочка вызывала умиление и еще – будем откровенны до конца – светлую зависть. По их лицам, по их настроению Амалия видела, что им нет никакого дела до Риттера и до его смерти; счастье эгоистично и сторонится даже тени чужого несчастья, а Соня и Левушка (почти никто не называл его Лев, только Лева или Левушка) явно были счастливы.

Амалия терпеливо объяснила молодым людям, что хотят они этого или нет, но им придется объясниться, тем более что кое-кто из них имел с убитым конфликт, а кое-кто был в особняке, когда произошло убийство.

– Меня там не было, – сказал Левушка, тайком дотрагиваясь до узкого браслетика на запястье Сони, а потом до ее пальцев. – И я понятия не имею, кто мог убить этого чурбана.

– Левушка! – для виду возмутилась его невеста.

– Но ведь он действительно походил на чурбан, – добродушно отозвался молодой человек, блестя глазами. – Или полено, кому что больше по вкусу.

Не удержавшись, Соня фыркнула.

– Левушке не понравилось, как герр Риттер чуть не поссорился с Володей, – объяснила она.

– Он не поссорился, – возразил Левушка, – а просто прицепился к фразе, которая ничего ровным счетом не значила, и раздул целое дело. Послушать его, так он имел полное право вызвать Володю на дуэль за оскорбление своей страны. Хорошо, что Соня тоже там была, она вмешалась и заставила их помириться.

– Ты преувеличиваешь, – возразила девушка. – Ничего особенного я не сделала, герр Риттер и сам понял, что перегнул палку.

– Скажите, если он был вам не по душе, почему вы с ним общались? – не удержалась Амалия.

– Он отлично стрелял и хорошо катался на коньках, – сказал Володя. – Интересно рассказывал о странах, в которых побывал.

– Нельзя сказать, чтобы с ним было скучно, – добавила Соня. – Но я слышала…

– Что ты слышала? – заинтересовался Левушка.

– Дедушка Насти, тот, который адмирал, говорил, что Михаэль – немецкий шпион.

– Настя – болтушка, – отмахнулся Володя. – Ты же сама знаешь, ей нельзя верить!

– Ну так это не она говорила, а ее дедушка, – пожала плечами девушка, устремляя на Левушку влюбленный взгляд. – И, знаешь, я бы не удивилась, если бы это было правдой.

– Ну, если он был шпионом, значит, его убили за дело, – объявил Володя.

На него тотчас же набросились с упреками, но не выдержали серьезного тона и без перехода принялись хохотать.

– Амалия Константиновна, а как вы думаете, он мог быть шпионом? – спросила Соня с любопытством.

– Не исключено, – ответила Амалия. – Скажите, на вечере вы не заметили в его поведении ничего странного?

Володя надулся.

– Это напоминает мне детективный роман, – объявил он, морща лоб. – Откуда такое мнение, что жертва перед смертью должна как-то особенно себя вести?